Получая централизованный паек, часть очков теряешь, часть снимают, предоставляя постоянный дом, разве что ты ухитришься возвести его самостоятельно, от стадии рубки деревьев до самого последнего удара молотка. В конце месяца остаток очков можно было обменять на куски железа, а уже на них приобрести дополнительную еду либо вещи, привезенные Олегом из южных стран. Кроме того, не возбранялось сходить к Кругову: раз в две недели там действовала ярмарка, на которую собирался народ со всей округи, принося то, кто чем богат. Железо брали очень охотно. Система была не слишком эффективной и в голодный период почти не работала, однако кое-как регулировала жизнь общины. Без нее все основывалось на простой принудиловке. Да и с ней хватало жестких решений – те из людей, кто, лодырничая, не отрабатывал свою пайку, из поселка изгонялись. Многие считали себя обделенными, крича, что их труд низко оплачивается, другие сетовали на наказания за провинности, из-за чего лишались очков. Понятно было, что долго такое положение вещей не продлится. Пока что противоречия приглушались опасностями и неустроенностью, но бесконечно подобная помесь военного коммунизма с социализмом действовать не сможет, это понимали многие. В общем, врагов Добрыня завел немало, но ничуть не волновался и упрямо совершенствовал свою систему, что нравилось далеко не всем. Любителей рассуждать об устройстве общества на Руси всегда хватало, так что идею вождя критиковали на каждом углу. Однако Олега в эти свары не втягивали – это был первый раз. – Я не говорю о том, что надо скинуть Добрыню, – поспешно произнес Руслан. – Но, с другой стороны, на него слишком много навалилось. Почему бы не создать совет из нескольких наиболее грамотных и уважаемых мужиков? – Так ведь подобное уже есть, – удивился Олег. – Раз в неделю собирается большое совещание, на нем присутствуют от десяти до двадцати человек. Кроме того, почти ежедневно проводятся текущие планерки, где обсуждают сиюминутные проблемы. А по особо важным вопросам вообще общий сбор трубят, как тогда, перед переселением. – Да, но все это стихийно. Добрыня приглашает на эти совещания кого захочет, никакого порядка при этом нет. – Бред! – отмахнулся Олег. – Туда может прийти любой человек, у которого есть что сказать, а руководители производственных объектов являются в обязательном порядке. Вон Алик там постоянно сидит как главный кузнец. Так что, по-моему, как раз все нормально. Чем должен заниматься этот твой совет? – Ну-у… Обсуждением долгосрочных вопросов, вынесением по ним своих мнений, обязательных для исполнения. Добрыня не будет слепо тыкаться при появлении новых проблем, мы сообща определим самый эффективный метод их решения. – Понятно, – усмехнулся Олег. – Что-то вроде сборища болтунов, которые ни за что не отвечают, но при этом власти у них столько, что могут приказать вождю. Позиция удобная: ведь можно трубить о своих задумках, призванных улучшить нашу жизнь, и не думать о реальности их исполнения. Зачем? Ведь есть Добрыня, вот пусть хоть расшибется, но сделает, в противном случае можно его обвинить в игнорировании интересов жителей. В таком совете я не вижу ни малейшего смысла. Сам Добрыня сейчас практически ничего не придумывает. Он слушает наши мнения, видит проблемы и принимает оптимальные, по его мнению, решения. Если кто с ними не согласен, то спокойно может оспорить. Избран вождь всеобщим голосованием, своей властью не злоупотребляет, люди им довольны. Громоздить бюрократический аппарат, существующий исключительно сам для себя, смысла нет. Руслан, с тобой мне все понятно: на Земле ты был госчиновником среднего пошиба, одним из винтиков бюрократической машины и никак не свыкнешься с мыслью, что все это осталось в прошлом. Но от тебя, Алик, таких разговоров не ждал. Ну зачем тебе звание члена совета почтеннейших старейшин Бананового острова? А? Кузнец оторвался от созерцания кусков исписанной коры, неловко заерзал на месте: – Да мне ничего и не надо. Просто Добрыня слишком много на себя берет. – Ну так скажи ему прямо в лицо, а не шушукайся по углам. До этого момента ты вызывал у меня гораздо большее уважение. Возьми и поставь вопрос ребром на первом же совещании или даже на планерке. – Да ну его, – отмахнулся кузнец. – Пусть что угодно творит, лишь бы мне палки в колеса не ставил. Мы целую зиму с кузней корячились, а потом пришлось все бросить в один день. – Но ты же сам понимаешь, что здесь работать будет лучше, появляются новые возможности. – Да я теперь и не спорю. Просто как-то не задумывался до сих пор… – Отец Николай, а вы? Вам этот совет нужен не больше, чем в миске дырка. Не сомневайтесь, там будут одни атеисты, разве что с собой удастся протащить кого-нибудь из верующих, но все равно особой роли это не сыграет. Священник, до этого момента не проронивший ни слова, вздохнул: – Да понимаю я. Только некрасиво это. Есть у нас верующие, и немало, но даже часовенку не дают построить. Понятно, не хватает людей, но ведь я много и не просил. Верующие согласны работать в личное время, по вечерам, только разрешение надо. Мы часовенку за неделю-другую поставим, не в ущерб остальным. – Без ущерба не получится, – возразил Олег. – Люди работают по четырнадцать – шестнадцать часов в сутки, а потом им придется еще час-другой вкалывать на возведении часовни. После таких нагрузок работники из них никудышные, и на ответственное дело не поставишь: задремлют на стене – да и грохнутся вниз. Вот и пойдут травмы да смерти. К чему спешка? Вера – это не здания церквей, истинно верующий не имеет ничего против, если служба проходит под открытым небом. Первые христиане вообще в катакомбах свои ритуалы проводили. А когда покончим с этой спешкой, то не часовню, а здоровенный храм соорудим. Не сомневайтесь, обязательно сделаем. Дело даже не в религии – это определенный символ благополучия и напоминание о нашем происхождении. Сами знаете, ведь на ваши службы ходят не только верующие. По сути, у нас и ходить-то некуда: театры и рестораны остались на Земле. Дверь распахнулась, на пороге выросла Аня. С удивлением осмотрев собравшуюся компанию, она вопросительно уставилась на Олега. Тот невозмутимо произнес: – Вот и хозяйка пожаловала. Проходи, чего встала? – Я вам не помешаю? – уточнила Аня. – Не помешаешь, – заявил отец Николай, поднимаясь. – Мы уже уходим. Руслан, бросив на Олега разочарованно-осуждающий взгляд, первым прошел на улицу, едва протиснувшись в дверной проем. За ним поспешил священник. Алик, неловко переминаясь, попросил: – Ты не покажешь мне чертежи, когда закончишь? – Обязательно. Без тебя я вообще не закончу: многое придется уточнить, и на местности мы с тобой глянем. Обрадованный кузнец выскочил, позабыв захлопнуть за собой дверь. – Все будто пещерные, – недовольно прикрикнула Аня ему вслед и, прикрыв вход в жилище, сообщила: – Сегодня меня первый раз попытался комар укусить. – Выбрал самую вкусную добычу, – улыбнулся Олег. – Лето скоро, комаров здесь немало будет. – Нет, здесь их будет не больше, чем на острове. Плавней поблизости нет: до ближайших километра полтора, а далеко от своих рассадников они не улетают. Я летом здесь бывал, вместе с Ритой, искали железную руду. Полчищ комаров не было, а вот пониже, в лесу, их хватало. – Я помню ваши походы, – кивнула Аня и нахмурилась. – До сих пор без ревности вспомнить не могу. Ты бродил с этой красавицей по нескольку дней, а я сидела на вышке, высматривала тебя во все глаза и кусала губы. – Ревнивая львица, – едва не смеясь, ответил Олег. – Ничего, мне как раз такие нравятся. – Отравлю мухоморами! И вообще, не уклоняйся от темы! Честно признайся, что у тебя было с Ритой? – Сто раз тебе рассказывал, что ничего. И вообще, красивой ее назвать трудно. – Не знаю, по мне – очень даже симпатичная. – Ты не мужчина, чтобы судить о таких вещах. Она отличный товарищ и великолепный боец, пожалуй, лучший, кто у нас есть, если не считать арков. Ее навыки в наших условиях просто бесценны. Но как женщина мне она безразлична. Я всегда был равнодушен к подобным амазонкам: по мне, красивая девушка не может быть столь мускулистой и настолько хладнокровной, что, не моргнув глазом, способна перерезать глотку кролику или выпустить стрелу в человека. Так что твоя ревность беспочвенна. – С трудом верится, – непреклонно произнесла Аня. – Такой бабник, как ты, должен кидаться на все, что носит юбку. book-read-ads – Навет! И нелогично: ведь, кроме как на тебя, я ни на кого не кидался. Какой же я после этого бабник? И вообще, Рита носит брюки, в юбке я ее никогда не видел. – Естественно! У нее ведь ноги кривые. Все равно подозрительно: ты с ней наедине по нескольку дней бывал. И хочешь сказать, что относился к ней просто как к товарищу? Мужчинам нелегко обходиться без женщин, а тут она под боком. – Странно, почему ты только сейчас это припомнила. И вообще, я только что целых две недели без женских ласк обходился – и ничего, не умер. Так что не такой уж я сексуальный маньяк, как ты себе вообразила. – Не оправдывайся! Ты еще расскажи, что прошлым летом шел со мной несколько дней, когда мы сбежали от ваксов, и пальцем не тронул! – Я помню, – кивнул Олег и озадаченно добавил – Но ведь действительно не тронул. – Зато все глаза обмозолил, разглядывая мои ноги. – Знаешь, у меня такое смутное ощущение, что весь этот разговор затеян с одной-единственной целью – напомнить, что я две недели обходился без женской ласки. Милая, не волнуйся, я это прекрасно помню и немедленно наверстаю. – Самоуверенный мужлан! – Что ты, я самый ласковый мужчина на свете. Обрати внимание, я даже побрился и зубы почистил. Все только ради тебя. Ну иди ко мне, хватит ломать комедию. Остановившись, Олег повел рукой: – Вот прямо здесь разместим мехи, получится под самым валом, на одном уровне, так что мудрить с передачами не придется. – Высоковато… – усомнился Алик. – Нормально. Ты учти, что уровень в реке поднимется на два метра плюс высота колеса. Так что вал будет проходить примерно в метре от земли. – Ты слишком много на него вешаешь: от одного колеса будут работать мехи кузницы и металлургической печи, мельница и механический молот. Ты уверен, что не ошибся в расчетах? А вдруг не потянет? – Должно потянуть. Вода – великая сила… Хотя ты прав, расчеты у меня дилетантские. Но на этот случай мы и усложняем кинематику. Каждый агрегат можно будет включать в цепь и отключать без полной остановки машины. – Как бы не рассыпалась эта твоя «кинематика», – скептически произнес кузнец. – Все из дерева, начиная от вала до последней шестеренки. – Ты сможешь сделать все детали из железа? – Издеваешься? Да одного металла потребуется столько, что мы несколько месяцев будем выплавлять. И как, по-твоему, можно выковать шестеренку диаметром полтора метра? – Ну… можно отлить из чугуна, он относительно легкоплавкий. – Ты разбираешься в литье? – Нет, конечно, разве что смутное представление имею. – Вот и я не разбираюсь. И никто не разбирается. Мы даже наковальни с трудом отливаем, а потом подолгу дорабатываем вручную. Нам еще учиться и учиться. – Это я как раз понимаю, вот и приходится останавливаться на дереве. В наших условиях альтернативы ему нет. – Ненадежно… – Естественно. Но пусть этот агрегат придется ремонтировать каждую неделю, все равно он себя сто раз окупит. У тебя в кузнице постоянно два человека качают мехи, а один из клотов вращает ворот механического молота. И это при том, что они частенько отвлекаются, да и мехи там… сам понимаешь… Плюс металлургам подспорье. – Да все выгоды я и без тебя понимаю, главные сомнения у меня вызывает само место. – А чем оно тебе не нравится? – От поселка почти километр, далековато все же. – Так в этом тоже свои плюсы: люди теперь не будут в дыму задыхаться. Твое хозяйство чистоте воздуха как-то не способствует. – Меня волнует вопрос безопасности. Ваксы притихли, но не думаю, что это будет продолжаться вечно. Карательный рейд их утихомирил, но не навсегда. А хайты? Любая банда, подойдя ночью, легко пустит на ветер все наше хозяйство. – Этот вопрос решить несложно. Поставим здесь парочку каменных башен и обнесем всю территорию стеной. Несколько дозорных легко отобьются от набега маленькой банды, а в случае серьезной заварушки поставим приличный гарнизон. – Ты представляешь, сколько работать тогда придется? – Не дурак. Сделаем, не переживай: не за неделю, не за месяц, но обязательно сделаем. – Вот сука! Глянь на него, будто слушает! – невпопад произнес кузнец. Обернувшись, Олег увидел, что из еле заметной норки вылез крупный суслик. Сев столбиком, он уставился в сторону людей, шевеля ушками. Вид у него при этом был столь серьезный, что создавалось впечатление, будто зверек и впрямь прислушивается к разговору. – Он наверняка все прекрасно понял и теперь слиняет отсюда, покуда стройка не началась, – усмехнулся Олег.