Весь вопрос – как? Если подобные Чавку понимали его прекрасно, но при этом, в силу бестолковости, общаться с ними почти бесполезно, Вторые говорят на языке, который Трэшу хорошо знаком, но он на нем ни слова не может вымолвить. Вот как прикажете с ними разговаривать? * * * Город увидели, когда выбрались из леса. Но это не означало, что Трэш и Чавк оказались на открытом месте, дальше тоже можно скрытно двигаться по лесополосе, протянувшейся вдоль широкой асфальтированной дороги. Только вначале пришлось совершить короткий рывок по пшеничному полю, а затем их скрыли заросли. Где-то они были густыми, где-то не очень, но в целом прикрывали достойно. Дорога очень напомнила ту, по которой Трэш добрался до первого в своей сознательной жизни города. Такой же качественный асфальт, там и сям брошенные машины и разбросанные возле них кости. То и дело встречались бредущие в одном направлении «странные», от обычных людей они, как правило, отличались лишь дерганой моторикой, грязной одеждой и выдающей их издали вонью – смесью миазмов испражнений и чего-то специфически-кислого, ни на что другое не похожего. Кислятиной и от Чавка изрядно попахивало, а вот прочего почти не ощущалось. Трэш уже понял, что каннибалы каким-то образом, со временем, изменяются. Причем на первых стадиях они почти неотличимы от обычных людей, на них даже одежда есть. Ее нижние детали сильно пачкались нечистотами, но у спутника ни единой тряпки не осталось, он или снял их, или они полопались, не налезая на его преобразившуюся фигуру. Дорога нырнула под железнодорожный мост, лесополоса заканчивалась невдалеке перед ним. Чавк, остановившись за последними кустами, сказал: – Дальше город. Дома. Много домов. В домах вкусная еда. Лучше не идти туда так. Лучше пойти так. На последних словах спутник указал вправо, на жиденькую лесополосу, тянувшуюся вдоль железной дороги. Она мало где могла служить надежным укрытием, но, за неимением лучшего, использовать можно. Прежде чем выйти из-за куста, Чавк поглядел вверх и покрутил головой. Он так регулярно поступал, если приходилось выбираться из-под крон деревьев. Трэш, заинтересовавшись его поведением, спросил: – Ты зачем вверх смотришь? Чего-то боишься? Что тебя там пугает? Поспешно перебегая через дорогу, спутник проурчал: – Смерть. – Какая смерть? – Показалось, или Чавк поежился и заодно, пожалуй, впервые за все время ответил односложно-четко, не попытавшись все свести к излюбленной теме: – Жужжит. Громко. Потом смерть. И нет вкусной еды. Интересно, что бы это значило? Все, что касается вероятных угроз, Трэша интересовало в первую очередь. Он с первых минут, едва себя осознав, снова и снова сталкивался с неприятными сюрпризами этого странного мира и не сомневался, что хватает неизвестных опасностей. Слишком мало он здесь прожил, чтобы успеть познакомиться со всеми. Неизвестность – очень плохо. Как же досадно, что спутник, явно немало повидавший, неспособен внятно поведать о своих злоключениях. Надо искать альтернативный источник информации. Причем срочно, пока не нарвался на новую беду. И без того отметин на бронированной шкуре предостаточно… Железнодорожная насыпь чуть дальше сошла на нет, а затем показалась стрелка – за ней вместо двух рельс тянулось четыре, они плавно расходились попарно. Лесополоса здесь становилась рваной, еще сотня метров, и вообще исчезнет. Но это не так уж странно, потому как и там имеются укрытия: бетонные стены, невзрачные коробки промышленных зданий, там и сям стоящие отдельные вагоны и составы разной длины, козловые краны, штабели шпал и прочее-прочее. Конечно, густые кусты и деревья с пышными кронами работают куда лучше, но и эта промышленная территория просматривается плохо. Главное – не выбираться на открытые пространства. Здесь, совершенно неожиданно, Трэш ответил себе на мучивший его важный вопрос – каким образом можно поговорить с обычными людьми? До очевидной мысли дошел, когда проходил мимо крохотного грузовичка, подогнанного вплотную к высокому зданию с парой ворот вместо дверей. Складывалось впечатление, что эту машину разгружали или, наоборот, грузили, но работа почему-то остановилась в самом разгаре. Грузом являлись квадратные листы фанеры. Их насчитывалось не меньше пары сотен, и они очень заинтересовали Трэша. Теперь остается последнее – найти человека и привести его в это место. И да, надо это устроить так, чтобы Чавк его не слопал по дороге. Задачка… * * * Город Трэшу не понравился. Похоже, он гораздо меньше первого, об этом свидетельствовал характер застройки – ни одного высокого здания в обозримых окрестностях не заметил. На центральной улице стоят несколько пятиэтажек, на соседствующих с ней хватает двухэтажных кирпичных домов, но это, скорее, исключения, в основном распространена частная застройка и почти всегда она предельно невысокая. Да это не город, это какая-то разросшаяся деревня. Как ни странно, здесь имелись супермаркеты. Два из них встретились на окраине, пропустить их тяжело – заметны издали. Трэш опрометчиво пообещал Чавку накормить его как следует, но, увы, оказалось, что кто-то успел добраться до вкусностей раньше. Выдавленные стекла и проломы в хлипких стенах прямо намекали на старых знакомых. Не сказать, что они вынесли все подчистую, но ни мясных, ни рыбных продуктов не осталось. Если злейшие враги посетили все магазины этого городка, Трэш опять столкнется с голодом. book-read-ads Как бы не пришлось возвращаться к той фуре, в надежде, что ее запасы не подъели людоеды, они ведь не ради праздного интереса пытались тогда в прицеп забраться. Чавка отсутствие обещанной пищи не огорчило. Подобрав валявшуюся на полу кость, он ее обнюхал, попробовал на зуб и без эмоций констатировал: – Была хорошая еда, но еды уже нет. Первый, мы можем поесть плохую еду. – Это что? – уточнил Трэш. Чавк указал на уцелевшее стекло, за которым как раз семенила парочка куда-то торопившихся «странных»: – Вот плохая еда. – Да это же такие, как ты, – удивился Трэш. – Ты что, своих жевать собираешься? – Хорошей еды нет, придется есть плохую. Трэш покачал головой: – Ну уж нет, такое жри без меня. Сейчас найдем что-нибудь. Людоеды предсказуемо разбегались с пути Трэша, он уже привык к их трусоватому поведению. Даже страшные, сильно изменившиеся, не хотели с ним связываться. Такие здесь, правда, не попадались, но пару раз встретились похожие на Чавка – голые, уродливо скрюченные, с короткими уплощенными когтями и острыми клыками в раздувшихся челюстях. Человеческого в них еще слишком много, куда больше, чем в тех, которые звонко цокают при ходьбе (не говоря уже о самых крупных и осторожных, их слишком мало, заметить таких трудно, они выглядят угрожающе-причудливо). Городок кишел почти исключительно самыми слабыми «странными». Некоторые из них бродили, едва ноги передвигая, другие выказывали приличную резвость. На самые открытые места эти откровенно тупые создания выходили, не выказывая признаков страха, а вот Трэш продолжал укрываться всеми возможными способами и начал понимать, что, по мере потери человеческого облика, каннибалы тоже начинают вести себя осторожнее. Такие, как Чавк, за нечастыми исключениями, не бегают посреди дороги и не стоят по центру площади. Пробираясь дальше по центральной улице, наткнулись на картину, которая заставила удвоить осторожность. Несколько медлительных «странных» пытались грызть тушу урода, в сравнении с которым новый знакомый смотрелся писаным красавцем. Ноги выглядели кошмарно, плоть на ступнях раздулась, и в нескольких местах ее проткнули костяные выступы. Видимо, именно из-за них эти существа при ходьбе производят столь специфический шум. Причину смерти определить не получилось. Несмотря на слабые зубы и отсутствие когтей, людоеды непостижимым образом успели здорово поработать над защищенным ороговевшей кожей и костяными наростами телом. Одно понятно – они здесь ни при чем, это всего лишь стервятники, заявившиеся на все готовенькое. А вот кто обеспечил их готовым – тот еще вопрос. Больше супермаркеты не встречались, зато чуть ли не на каждом шагу располагались вывески куда более скромных торговых точек. В основном откровенно бесперспективные, да и с остальными не все так просто. Забравшись в магазинчик, торговавший курятиной и полуфабрикатами из мяса птицы, Трэш выскочил оттуда как ошпаренный: мясо пришло в негодность, внутри царила атмосфера невыносимого зловония. Надо сказать, что тухлятиной и дерьмом провонял весь городок. Неудивительно, ведь повсюду валялись человеческие останки, а по улицам сотнями бродили «странные» в обгаженной одежде. В месте, ставшем первым убежищем Трэша, обстановка была куда чище. Чавк произнес неожиданное: – Поздно пришли. Надо было приходить раньше. Хорошей еды не осталось. – Ты магазины знаешь, где консервы можно взять? – спросил Трэш. – Тушенку видел? – Второй голоден. Первый, когда мы будем есть плохую еду? Можно, я сам ее себе возьму? – Нельзя. Ты будешь жрать тогда, когда я говорю, и то, что я разрешаю. Запомни – людей ты жрать не будешь. – А что мне тогда есть? Дай мне другую еду. – Ну а я что делаю? Ищу ее. – А ты долго будешь ее искать? – Вот ведь привязался, жрун обнаглевший… Толку от тебя… Ты же когда-то был здесь, вот как мог не запомнить, где тут магазины? Эй, ты чего? Куда вылупился? Чавк, застыв, чуть повернулся в пояснице и неотрывно уставился на ничем не примечательный пятиэтажный дом, возвышавшийся на другой стороне улицы. Вид у него при этом стал отрешенным, он будто в себя погрузился, в какие-то одному ему понятные сокровенные мысли. Что? Да какие у этого тупоголового создания могут быть мысли, тем более – сокровенные. Он ведь ни о чем, кроме еды, никогда не думает. – Чавк? Что это с тобой? Чавк? Второй? Очнись, что ты там увидел? Это всего лишь дом. – Второй там был. – О чем это ты вообще? – Второй был в доме. Он в нем жил, когда был другим. – Другим? Как это – другим? – Второй был другим. Он был… он… он был… Выражение глаз у Чавка стало совсем уж странным, потерянным, расслабившаяся челюсть отвисла, рот приоткрылся, демонстрируя два полных ряда зубов и два неполных, пытавшихся располагаться в шахматном порядке. Трэш даже перестал сыпать вопросами, не представляя, что тут еще можно добавить. А спутник, будто завороженный, потянулся к обычному на вид дому, уже почти сделал шаг в его сторону и вдруг дернулся, потряс головой, отвернулся и необычно заторможенным голосом произнес: – Второй голоден. Первый, когда мы будем есть? Очень хочется что-нибудь съесть. – Что ты говорил про этот дом? Как понимать, что ты там жил, когда был другим? Что это значит?