Не врезал. Никто Макса не ждал – палуба была безлюдна. Опущенные рукояти весел, какие-то корзины под левым бортом, бамбуковые скамейки для гребцов, парочка примитивных лебедок для якорных канатов. И никого… Что дальше – не разглядеть: надстройка мешает. Что-то вроде каюты с парой плетеных стен и циновками-занавесками с двух сторон. Она занимает все пространство от борта до борта, так что пройти от носа к корме можно только сквозь нее. Молча переглянувшись с Мусой, Макс положил отравленный дротик на палубный настил, полез наверх. Товарищ сделал то же самое. Хотя карабкались они тихо, но легкость судовой конструкции подвела – корпус, реагируя на их тяжесть, ощутимо качнулся, чуть погрузившись кормой. Откинув циновку, наружу выглянул гот, недоуменно уставился на парочку белых наглецов, поднимающихся на корму. Взгляд такой, будто недоволен их поведением: порядочные люди во время сиесты ведут себя приличнее. Макс, увидев, что рука врага потянулась к рукояти металлического тесака, рванул вперед, сделал длинный выпад, будто фехтовальщик рапирой. Противник отшатнулся, но недостаточно быстро – отравленное острие укололо в грудь. Гот, испуганно вскрикнув, попятился назад, но тут же едва не упал из-за толчка в спину – его напарник выскакивал наружу и, не увидев его за плотной циновкой, столкнулся. Он вряд ли понимал, что происходит, о чем-то ошарашенно залепетал на незнакомом языке и, ловко увернувшись от дротика Мусы, злобно вскрикнув, бросился к борту, одновременно делая ловкий выпад копьем. Макс отскочил, а из-за борта показалась рука с бамбуковой палочкой: ткнула не сильно и не быстро – скорее плавно и неловко; острие коснулось бедра, погрузилось. Гот опять вскрикнул, взмахом копья заставил Макса опять отскочить, бросился к другому борту, но по пути получил еще один укол – Муса все же достал, с силой швырнув свою палочку. Макс, поглядывая на прыткого копейщика, начал раз за разом колоть первого противника – тот уже корчился в судорогах, колотя по палубному настилу головой. Зрелище было неприятным, но он не останавливался – бил опять и опять. Надо, чтобы весь яд с острия ушел в тело врага. Когда паралич наконец сковал конечности и судороги прекратились, Макс покосился на второго – этот тоже при смерти. Геморрой, хоть в бою был впервые, не сдрейфил и вообще являл собой образец невозмутимости – уже вытаскивал из каюты оружие и радостно подсчитывал трофеи: – Там корзина с флягами – не пустые! Хоть напьемся, а то во рту пустыня! И рыбина копченая висит – здоровенная! Зря они ее не завернули – мухи небось обсидели. Муса покосился в сторону берега, неуверенно произнес: – Вроде тихо все. Не заметили нас. Гем, у них там точно часовой есть? – Дальше по протоке было двое, но они не всегда на месте. В полдень их, наверное, даже с фонарем не найти. У них в это время коллективная жрачка и лежачка в поселке. Муса, вытащив нож, направился к корме. – Ты чего? – не понял Макс. – Канаты перережу, и на веслах уйдем быстро. – Если якоря оставить, то трудно будет на одном месте стоять, когда нырять буду. – Ты что – правда собрался нырять за этими ящиками?! – изумился Олег. – Конечно. А ты что – против? – Я – нет, мне-то что! Но вот тебе смерть верная. Четырнадцатиэтажный дом – это, Макс, очень много. Мне даже представить страшно, а ведь я не худший местный «водолаз». Крабов ты там покормишь – гарантирую. Пловец ты хороший, но это не плавание – это голимый экстрим, к которому ты не приспособлен. Забей на фантазии Эна – ему ведь на тебя начхать. Захлебнешься ты – ну и ладно. Значит, что-нибудь другое придумать придется. Выплывешь – тоже хорошо. Плюнь – если и нырять за ништяками, то не в этом месте. Мало ли буев, где дно поближе? – Олег, того, что лежит в этом вертолете, мы, наверное, нигде не сможем найти. Никогда. Это шанс, ради которого можно рискнуть. Я на Эна не в обиде – за один такой ящик все можно отдать. Да и кто ему я? Японские ныряльщицы по сто раз в день на тридцать метров погружаются. Без воздуха. И глубже могут, гораздо. Причем не просто нырнула и назад – они на дне еще ракушки и водоросли собирают. Из снаряжения у них только пояса раньше были. По традиции даже грудь не прикрывали. – Врешь небось, но про грудь красиво задвинул – я бы на такое посмотрел, – ухмыльнулся Олег. – Но тридцать метров – не сорок, и они этим жили – изо дня в день одно и то же, с раннего детства. В привычку вошло, причем постепенно, а не сразу. На сколько ты максимально до этого пробовал? – При тебе по пути на пятнадцать или семнадцать легко нырнул. И не один раз. К маске и ластам привыкал, да и разминка нужна была. Ты же сам это видел. И я тоже с детства плаваю. Не попади сюда – может быть, до рекордсмена бы дошел: у меня талант. Врожденные способности, потому и в спорт пошел. Об олимпиаде мечтал, а там фридайвинга нет, так что… Да о чем вообще разговор? Если мы не достанем этих ящиков, то зачем вообще все затеяли? – Ну… У нас теперь корабль есть – можно свалить на нем подальше… куда-нибудь… – И куда мы на этом корыте уплывем? За океан? Искать материк, который Эну померещился? Или ты знаешь дорогу, как его через все рифы к тому острову провести, где вода есть? Да мы туда месяц будем добираться, не зная проходов. Или на Большой вернемся? Искать того летчика? И сильно нам помогут его парашют и кресло? Ник точно не запомнил, где они, а ведь бродить придется среди ящеров. Нас и так мало – сколько останется после этого? И толку? Посмотри на этого гота: у него железный тесак есть. Самодельный, но железный. А у этого на копье наконечник тоже из железа. Если мы не выберемся из этого болота, то недолго нам бегать – найдут и раздавят. У них все серьезно, а у нас… Нет у нас силы и не будет, если начнем прятаться по дырам. Если не найдут – вымрем медленно. Найдут… Нет, Олег: что решили, то и делаем. – Дурак ты, Макс. Ты хотел девочке своей помочь, и что теперь будет? Кто ей поможет, когда тебя крабы сожрут? – Хорошо, – подчеркнуто-спокойно ответил Макс. – У меня в поселке никого не осталось. Я новичок. А ты? Тебе есть о ком жалеть? – Ну… есть… – Олег потупил глаза, уже догадываясь, что последует дальше. – Отлично – получается, ты только что отказался от них. Бросил. Так? – Нет! Я не думал их бросать! Но тупо убиваться какой смысл? Надо трезво оценивать шансы! – Да нет у нас никаких шансов – будем медленно гнить, как гнили, дальше. А теперь еще и готы в этом помогут. Ты хочешь нормально жить или гнить? Вырваться из этого можно, лишь рискнув: другого выхода нет. У нас появился шанс – если все выгорит, сможем побарахтаться всерьез. Жить сможем. По-настоящему жить, а не так, как раньше. Да, это трудно. Да, риск большой. Не повезет – пропадем. Но если не рискнем, то пропадем уже без вариантов. Не будет у нас больше таких шансов. И еще – я хочу знать, что если попаду в руки готов или кого-нибудь еще, то где-то рядом будут товарищи и друзья, которые меня не бросят. Не поступят, как ты сейчас хочешь поступить. – Я никого не собирался бросить! – А как же поселок? Те, кто там остались?! – Макс, там по пальцам одной руки можно пересчитать тех, на кого мне не плевать! – И ты их оставишь? И потом так же оставишь меня, если что?! Веселая у нас жизнь намечается – дружба и взаимовыручка… Буду знать, что своим доверять нельзя… Ты всерьез веришь, что у нас что-то получится при таком отношении? – Да пошел ты!!! – взорвался Олег. – Мечтаешь сдохнуть? Ныряй! Я еще и пинка добавлю – быстрей до дна доберешься! Ты же псих, тебе на себя плевать! Что на копья готов прыгать всей тушей, что на километр занырнуть – все одно! Вот и давай! Дерзай, рекордсмен! Вытащи этот ящик и сдохни там! А я слово даю: открою его, заряжу ствол, наберу гранат – и пойду их косить! Пусть никто не подпишется больше – все равно пойду! Один! А потом дождусь твою подругу и заделаю ей пятерых детей! Наверное, она того стоит, раз тебя так прет от нее! А если не сдохнешь, то на лбу себе запиши: Олег никого никогда не бросит! И тебя в том числе! Потому что ты хоть и зануда с кашей в голове, но сейчас прав! Прав, черт возьми! Я хочу из всего этого выбраться! Всегда хотел! Но не знал как! Я не верю в этот твой шанс, но раз веришь ты – валяй! А я, если надо будет, пойду на все! Будь уверен – пойду! На все! Вопрос закрыт? Доволен? Заткнулся?! Или будешь дальше морали читать? – Вы там что делаете?! – прокричал с берега Эн. – Давайте быстрее к нам! Время теряем! Никто даже не обернулся. Муса, подняв руку, спокойно произнес: – Я тоже думаю, что ты прав. Макс, жаль, что я не смогу нырнуть рядом с тобой. Но в остальном поддержу во всем. – И меня не забудьте – я с вами, – рассеянно выдал Геморрой, проверяя остроту тесака. – И пострелять очень охота. Из ствола. Настоящего. book-read-ads Олег, резко развернувшись к Мусе, все так же стоявшему с ножом над канатом, насмешливо предложил: – Ну что? Может, теперь разрежем себе ладони, накапаем в чашку и выпьем по глотку? Клятва ведь серьезная – я такую в кино видел. Индийском. Муса, передумав перерезать канаты, спрятал нож: – Мы не в Индии – перебьемся без клятв и танцев. Ладно, надо разобраться с якорями и грести к нашим. Болтать некогда. Сказав это, Муса вдруг повернулся в сторону буя, напряженно замер. Макс, взглянув туда же, не увидел ничего интересного: ровная гладь моря, узкий конус на широком торце цилиндра, стена рифовой гряды. И какое-то назойливое жужжание. Скорее, даже потрескивание – такое бывает, когда свитер шерстяной снимаешь и он о волосы трется с искрами и шумом. Только этот звук гораздо сильнее. В следующий миг у Макса сердце провалилось в пятки: перед глазами сверкнул бесшумный разряд молнии, буй окутался клубами пара; что-то зашипело, будто разозленный гигантский кот. А затем неподалеку от борта прямо в воздухе материализовался серебристый шар – переливчатая огромная капля ртути. Исчезнув так же внезапно, как и появилась, она оставила после себя человеческую фигурку, зависшую метрах в десяти над водой. Висела она недолго – тут же рухнула вниз, шумно плюхнулась. На Макса попало несколько брызг. Он не успел отреагировать на случившиеся странности, а вот Муса был оперативен – прыгнул за борт, нырнул, быстро показался на поверхности, загребая одной рукой, поплыл назад, таща за собой какого-то слабо барахтавшегося человека. – Помогите его втащить! Тяжелый! – крикнул Муса, добравшись до борта. Потрясенный Макс ухватился за одну руку, Олег за другую, сам Муса снизу подталкивал. Вытащили, поставили на ноги. Впрочем, на ногах мужчина не удержался – они у него тут же подогнулись, и он осел на палубу, ошеломленно оглядываясь по сторонам. Зимняя одежда, ботинки теплые, перчатки шерстяные, взгляд полубезумный. Только тут до Макса дошло – он впервые увидел, как появляются новички. Очередному светляку вздумалось сработать именно в этот момент. Олег покачал головой: – Шума много. Если Анфиса услышала, то пацаны ее не смогут больше отвлекать. Она звуки заброски знает, и ей они больше всего на свете нравятся. Запомнила, что после них вкуснятина часто падает. – Не накаркай, – мрачно произнес Муса. Мужчина наконец пришел в себя настолько, что решил начать задавать вопросы. Ошеломленно косясь на неподвижные тела готов, заговорил срывающимся голосом, с нотками страха: – Вы кто? Где я? Что это значит?! Я!.. Да что здесь такое?! Ребята, обступив мужчину, смотрели на него угрюмо. У всех, видимо, в головах одинаковые мысли: понимают, что этот новичок их ряды вряд ли пополнит. Лет под пятьдесят – шансов практически нет. Он ничего не знает и не понимает, что в течение суток может превратиться в кровожадного монстра. И никто не горит желанием ему это объяснить – пусть уж лучше разум угаснет в блаженном неведении. Будущий дикс, разумеется, ни о чем не догадывался. Только что его грубо вырвали из привычного мира – из заснеженного города или деревни он мгновенно перенесся в тропический рай вечного лета. Ошеломлен, напуган, в шоке, мокрый и жалкий. Покосился на палки в руках, на кровь, на тела неподвижные, устремленные на него взгляды воспринял как угрозу, панически залепетал: – Не молчите!!! Пожалуйста!!! Ну что же вы?! Геморрой, не обращая внимания на поток вопросов и восклицаний, задумчиво произнес: – Не выбрасывать же его за борт… Может, на берег высадим? – Можно, – согласился Муса. – Но можно и оставить, пока поселок не отобьем. До вечера он по-любому дотянет, а там… Если высадить, то будет потом бегать вокруг. Оно нам надо? – Вы о чем это? – уже почти осмысленно спросил новичок. – Кто-нибудь может объяснить, что здесь происходит?! – Светляка разглядывали? – поинтересовался Олег. – Что? Нет! Какой светляк?! Я с работы шел, и вдруг!.. – Понятно… Лучше бы вы пошли другой дорогой… – Да ответьте же!!! Макс вздохнул, с ноткой вины пояснил: – Нам некогда сейчас разговаривать. Вы… Вы очень далеко от дома. Не переживайте – все будет хорошо. Вы почти в раю. – Вот только чертей здесь многовато… – буркнул Муса, пнув ногой труп ближайшего гота. – Угу, – кивнул Олег. – Потому что это не рай. Знаете, почему ад рисуют темным и где-то под землей? Потому что художники никогда здесь не бывали. * * * Непонятно, как на этом суденышке путешествовали тридцать готов: сейчас здесь полтора десятка с трудом размещались. Плюс, правда, парочка трупов. Бросить их в воду не решились, дабы хищников не привлекать. Отнести на берег тоже не успели – пристали лишь на несколько секунд, чтобы весь народ принять на борт. Для полного комплекта не хватало только Снежка и Ника – они продолжали дразнить Анфису, выманив ее из расселины шумными ударами палок по воде и окровавленными клочьями липучки с руки Макса. Если сейчас все одновременно прилягут, кому-то вообще места не достанется. Разве что гребную палубу занять, но это означает позабыть про весла – они простора требуют. С веслами, кстати, дело обстояло плохо – неопытные гребцы с трудом добивались от суденышка хоть какого-то подобия повиновения. Еще в процессе выбора якорей ухитрились носом «поцеловаться» с рифом, а потом едва бортом в скалу не угодили. Трудно было и непривычно. Хорошо бы на открытой воде потренироваться, но времени на это нет. Очень приятно, что корпус неприхотлив и пробоин не боится. Эн, напряженно всматриваясь то в сторону буя, то берега, указал крюком куда-то левее: