– Ты давай тогда уж все про готов рассказывай, а то надоело редкие откровения выслушивать, – потребовал Олег. – Да нечего рассказывать… – Дина, чуть помолчав, неуверенно добавила: – Я думаю, что они ждут, когда мы вернемся из экспедиции. Эна хотят поймать – он ведь знаменитый очень. Самый старый человек на рифах. Люц говорил, что вождь готов хочет сделать его личным рабом-советником. Таких элитных рабов даже не калечат. И еще намерены про вертолет все узнать – наверное, тоже хотят до него достать. Когда дождутся вас и найдут Эна, тогда и отправят пленных в один из своих поселков. – В Липе тоже так было? – уточнил Эн. – Нет. Там все по-другому. Там Люц… Люц убил Кирка, а потом поселок окружила толпа готов. Их было много, а наших ребят мало… без хорошего оружия… Не стали сопротивляться. Командир готов сказал, что теперь мы должны во всем подчинятся Люцу. Меня тогда не было – до моего появления это случилось. Рассказывали, что готы провели день или два в Липе. Не грабили, не ломали ничего и не убивали, только девочек… Ну… Потом ушли, но пятеро остались. Люц называл их своим почетным караулом, но я думаю, что готы ему не доверяли: он ведь не просто белый, а вечно себе на уме. Чужой и непонятный. Караульные живут в отдельной большой хижине. Их кормят хорошо, наркотик им приносят с Большого острова, брагу кокосовую делают для них. Девочек тоже им водят. Раз в месяц эту пятерку меняют на новых. И еще у Люца есть помощник – он его называет Староста, или Стар. Его все должны тоже слушаться. Гад еще тот… Но Люц гораздо хуже. И Мишаня… Стар не убивает хоть. Поколотить только может, если сильно провинился. Когда к вам пошли, Люц приказал ему, если не вернемся, сжечь заживо тех пятерых девочек. Это чтобы я старалась лучше – не подвела его. И Стар кивнул. Сволочь… Хотя, если не вернется Люц, Липе вообще не жить. Разорят ее готы. Не нужен им поселок без Люца. Или порядки свои бы навели… что ничем не лучше. Так что если победим, то хорошо бы их к себе забрать. Иначе не будет им жизни. – Если в Липе все по-другому было, то откуда знаешь, что у нас так должно быть? – К нам уже при мне два раза пригоняли детей. Лет десяти – двенадцати. Тех, которые еще младше, готы отправляют на Школьный остров. Там их вроде бы перевоспитывают. Солдат из них выращивают. Тех, которые постарше, – в рабы. А этих иногда щадят – отдают в поселки вроде нашего. Где живут не только готы. Вот от них я и узнала, как в других местах все происходило. – Получается, не только в Липе такие особые порядки? – заинтересовался Макс. – Да. Таких поселков два или три. Там люди сами готам на поклон пошли, не дожидаясь нападения. Их и пощадили. Не всех, конечно, да и охрана там тоже есть. Но население белое, живут более свободно. – Почему именно готы… – задумчиво протянул Эн. – Вы о чем? – не поняла Дина. – Да так… О своем… Готы – германский народ, а эти в основном африканцы и азиаты. Пестрая смесь – белых среди них маловато. Да и не все ясно с такими белыми. Даже Люца трудно причислить к ним – скорее, слуга или союзник, чем один из них. При чем здесь готы? Непонятно… – Первые готы были белыми – я такое слышала. Да и сейчас белых среди них не так уж мало: часто видела. – Да какая разница! Они нас всех убьют, если полезем! – неожиданно высказался Жора. Никто на его крик души не обратил внимания – своим нытьем он достал всех без исключения. Но Эн снизошел до ответа: – Разбуди в себе мужчину, Георгий. Если получится – в одиночку будешь троих стоить. Это касается не только его – всех! Вы боитесь, что готы сильнее вас? Это правда. Но вспомните: многие африканские колонии завоевывались жалкими кучками европейцев. Пусть их больше, но мы сильнее. И если вы думаете, что я обманываю и до готов вам далеко, то есть старая, проверенная временем истина: «Бог создал людей разными, а полковник Кольт уравнял их». Так что вы в любом случае будете ничуть не слабее их. Нам нужны бойцы, а не слюнтяи. Или… Или вы будете выбирать между участью раба и смертника. Мне бы очень не хотелось, чтобы этим закончилось. Давайте попробуем заснуть. Завтра у нас трудный переход и тяжелый день. Ты, Максим, пойдешь налегке – тебе тяжелее всех придется. Глава 21 Эн, называя плавсредство врагов «кораблем», значительно погрешил против истины. Если честно, то Макс понятия не имел – как вообще такое плавучее убожество можно назвать. Плот? Слишком сложно для него… Катамаран? Да, ну сходство имеется, но только в общем принципе, а в остальном… Гроб плавучий? Тоже что-то в этом есть – если не конструкцией, так концепцией. Готам надо отдать должное: они не побоялись провести на Большом острове серьезные лесозаготовки. Или знают другой источник бамбука – место, где его можно добывать без приключений. Хотя, наверное, все гораздо прозаичнее и омерзительнее: им ведь плевать на любые опасности – смертников используют. Погибнут попусту или вытащат бревно-другое – и то и другое устраивает. Расходного материала они не жалеют – возможно, не один десяток ребят погиб ради того, чтобы построить это неуклюжее корыто. А чего жалеть, если светляки каждый день доставляют пополнение? Стволы, которые здесь использовали, обмазывали липучкой, из-за чего цвет у суденышка получился мрачным. В диаметре стебли достигали сантиметров пятнадцати, если не больше, – видимо, их добыли в том самом лесу, по которому Ник устроил забег. Из них связали многослойный длинный узкий плот, нарастив на нем борта из того же бамбука, но потоньше. С правой стороны отходили три поперечины, концы которых были закреплены на противовесе – цилиндрической бамбуковой вязанке. Из остальных особенностей конструкции стоит упомянуть высокий нос: утончающиеся концы стволов загибались кверху, удерживаясь в этом положении с помощью системы веревок и перекладин. Корма, наоборот, была очень низкая, почти вровень с водой, борт на ней отсутствовал. На палубе имелась одна легкая надстройка, за ней вздымалась короткая мачта со свернутым парусом-циновкой. В длину «линкор» был около пятнадцати метров – больше, наверное, не сделать из-за отсутствия бамбуковых стеблей нужного размера. Помимо паруса имелся и ручной движитель – четыре пары весел. Сейчас они были задраны кверху, белея лопастями, будто расправленными крыльями. Корабль готы поставили немного севернее буя. Здесь расселина слегка сужалась, что они удачно использовали: завели два якоря на разные берега, поставив свое корыто вдали от камней. Хоть поселок захвачен, но нападения с суши все равно опасаются. Видимо, знают про Анфису и понимают: дураков, согласных идти в бой вплавь, здесь не найдется. Как мало они разбираются в дураках… Макс, осмотрев корабль, юркнул назад, за скалу, и обернулся к Дине: – Похоже, они или тебе не доверяют, или предполагают, что Эн нас перехватил и теперь у него есть приличный отряд. Иначе зачем такие предосторожности? – Может, они просто привыкли корабль беречь, – предположил Муса. – Я бы на их месте берег. Ботан, высунувшись из-за камня, покосился в сторону врагов, напряженно прищурился. – Что там? – перепуганно уточнил Жора. В ответ тишина. – Да что там? Оглох?! – не выдержал Олег. Обернувшись, Ботан ответил неопределенно: – А? Что? Корабль там… book-read-ads – Это мы и так знаем! Увидел там что? Чего так напрягся? – А… это… Да я просто подумал, и… Вот «елка» и «ель» – похожие слова, и оба похожи на «ежик». Наверное, потому так назвали, что колючие. «Ель», «елка», «ежик», «еж» – правда ведь похоже? – Ну? – ничего не понимая ответил Макс. – Ты это к чему? – Да странно это – почему «сосна» не похожа на них по звучанию? Она ведь тоже колючая. И «кедр» тоже не похож. Не пойму почему. – Тьфу! – коротко прокомментировал Олег и добавил: – Ботаник наш в своем амплуа: жжет не по-детски! Если не хотите дальше слушать лекцию про связь хвойных растений и ежиков, то давайте готовиться. Анфисы не видать – или наши мелкие постарались, или затаилась. Пока не поплывем, все равно не узнаем. Остается решить – как будем плыть? Эн, молча наблюдавший за готами, тихо предложил: – Даже если они там дремлют сейчас, то риск большой – посмотрят на море краем глаза и заметят. Хватит этой парочки, чтобы не дать вам на палубу выбраться, – потому они больше и не держат здесь днем. Но у наблюдателей есть мертвая зона: со стороны носа. Если наверх не заберутся, то не заметят вас никогда. Идите по одной линии с судном – и все будет хорошо. – А как мы там заберемся? – не понял Муса. – Не знаю… Я бы на вашем месте осторожно, прикрываясь бортами, добрался до кормы. Там ограждения нет – если не замешкаетесь, то быстро наверху окажетесь. Их всего двое, и они не ждут нападения – не давайте им времени прийти в себя. Выбирайтесь, когда отвлеку, и бейте сразу не жалея, наповал. Вы готов уже убивали – просто повторите это. И еще – если ничто не поможет и появится Анфиса, то надо постараться… – Эн замялся. – В общем, если она кого-нибудь схватит – надо молчать. Нападет на одного, а остальных не должна тронуть. Если не закричать, то на корабле могут и не услышать за плеском волн. А если услышат, тогда всему конец. Помните: один крик – и можно забыть обо всем остальном. – Ага, – кивнул Олег. – Почувствовав ее холодные зубы на своих ягодицах, помните: один писк – и удовольствие получат абсолютно все. Наслаждайтесь в одиночестве… Эн, ты бы мог перед таким делом что-нибудь повеселее рассказать! – Веселиться будем, когда поселок вернем. Все, ребята, я понимаю, что страшно, но выбора у нас нет. Пора. * * * Макс любил плавать. В бассейне, в озере, в реке – без разницы. В море, естественно, тоже любил. Но еще ни разу в жизни он не забирался в воду с такой неохотой, как сегодня. Эн поначалу был категорически против его участия в абордаже, но потом, в очередной раз выслушав прозаическую поэму Мусы «Смертельный сухопутный неравный бой глубоководного ныряльщика, имевший место на острове под названием Большой», передумал. Конечно, если с ним сейчас что-нибудь случится, то придется забыть о сокровищах вертолета: добраться до них у Макса шансы невысоки, однако у других их вообще нет. Но если не получится захватить корабль – шансов и у него не останется. Мало того что нырять будет не с чего, так еще и делать это придется на глазах готов: их стоянка, как назло, неподалеку от места падения. Значит, отстранять одного из лучших бойцов от абордажа нецелесообразно. На дело отправились вчетвером: Макс, Муса, Олег и Геморрой. Вонючку и Жору после короткого спора решили оставить – шума от плохих пловцов в воде много, да и трясет их от страха сильно. Им надо тихо все сделать, а эти неумехи любят портачить. Сашка́ и его ребят, несмотря на горячие уговоры (смертники рвались в бой), тоже не взяли – колодников ноги могли подвести, выдав неловким всплеском. Вооружились очень просто: у каждого тонкая бамбуковая палка, на совесть заостренная. Такой колоть неудобно – тонкий кончик может обломаться. Ненадежные штуки, но выбрали их сознательно. Поселок не столь уж далеко – если готы начнут кричать, то их могут услышать. А молча драться вряд ли получится. В итоге пришлось придумать способ, как избежать лишнего шума и заодно снизить шансы противника почти до нуля. Перед тем как забираться в воду, немудреные заточенные палки превратили в опаснейшее оружие. Для этого из обрезанной двухлитровой бутылки вывалили на камень маленькое скользкое создание – оранжевого осьминога. Поймать его несложно, если знаешь, где и как. Тварь, на вид безобиднейшая, являлась одним из опаснейших здешних обитателей. Даже прикасаться к ней чревато неприятностями – кожа смазана сильнодействующим контактным ядом. В лучшем случае на время отнимется неосторожная конечность, в худшем – паралич дыхания и сердца. Причем действовал яд очень быстро – практически мгновенно. При попадании в кровь эффект резко усиливался. Минус, как еще недавно пояснял Бизон, только один – яд очень нестоек. Готы, вероятно, таскают осьминогов с собой. Островитяне, поймав по пути одного, поступили так же, испортив под это дело одну из самых больших бутылок. Тщательно натерев острия о кожу слабо шевелящейся ядовитой твари, все молча спустились к воде, осторожно, стараясь двигаться бесшумно, поплыли к кораблю. Отсюда до него около пятидесяти метров – рукой подать. Течение отливное почти успокоилось, не мешает – Эн выбрал идеальное время для атаки. А еще, если верить Геморрою и Вонючке, готы к сиесте относились очень серьезно – после обеда располагались в тенечке и проводили там часа три, стараясь не шевелиться лишний раз. Странно, но при всей их воинственности даже часовые вели себя аналогично, если не еще беспечнее: за все время наблюдения ни один из врагов не прошелся по палубе или не показал хотя бы голову над низким бортом. А ведь точно известно – их там двое. Или всерьез уверены, что им ничто не грозит, или с дисциплиной у них полный завал… Хотя, если вспомнить историю захвата поселка, – там не лучше дело обстояло. Наблюдатель на вышке прозевал приближение вражеского корабля, защитники дружно отвлеклись на Люца и, не сумев с ним быстро расправиться и добраться до арсенала, так же дружно сдались, когда готы ударили со стороны входа. Выходит, разгильдяйство, по-видимому, свойственно здесь всем: плевать на опасность – сиеста важнее всего[8]. Грести одной рукой не очень-то удобно, но для хорошего пловца дистанция плевая – не успел толком в воду забраться, как над головой нависла задранная кверху вязанка бамбуковых стволов – нос вражеского корабля. Здесь пришлось вести себя еще тише, хотя куда уж более… Осторожно, по-собачьи, подгребая свободной рукой, Макс добрался до корпуса, медленно стал продвигаться вдоль правого борта. Оружие пришлось почти полностью окунуть в воду – лишь острие старался не намочить. И голову погрузил по самый нос – конструкция суденышка изобилует щелями, через которые экипаж может заметить подозрительное движение. Как назло, волнения практически нет: море будто зеркало и выдать себя очень просто. Странно, но Макса это не пугало. Он даже удивлялся своим мыслям, или, точнее, почти полному их отсутствию. Идет убивать – и совершенно спокоен при этом. Человек ко всему привыкает: вот и кровь перестала волновать. Относится к этому почти как к рутинной работе. Тем более что, если выгорит дело с кораблем, впереди его ждет почти верное самоубийство: в сравнении с тем, что ему предстоит, ликвидация пары ребят – цветочки. Даже если в одиночку на это идти – все равно несравнимые вещи. А он не один: с ним трое товарищей. Двух недель не прошло, как он назначил Лере свидание возле школы… Быстро озверел… А куда деваться – жить в таком возрасте хочется очень уж сильно, но при этом парадокс: риск не страшит. И если для того чтобы не умереть, надо убивать других, то что поделаешь… Рабы сделали этот неказистый кораблик или свободные люди, но будьте вы прокляты! Казавшийся издали крохотным, он теперь тянулся бесконечно – такое впечатление, что борт никогда не закончится. Но нет, вот и все. Обрезало проклятый борт, будто ножницами. Дальше поворот ровной кормы – и там защиты от вражеских взглядов уже не будет. Если готы не спят и поглядывают в эту сторону, то пиши пропало: едва высунешься – и заметят. Макс, двигаясь по миллиметру и отставляя голову в сторону, чтобы с палубы труднее было заметить, искоса, чуть глаза не вывихнув, бросил взгляд на другой борт. Все в порядке – Муса уже на месте, так же исподтишка поглядывает. Отлично – значит, на позицию вышли. В таком деле трудно добиться синхронности, но если татарин не затормозит, то на палубу они ворвутся одновременно. Невдалеке послышался крик Эна: – Эй! Там! На корабле! Я сдаюсь! Макс замер. Ну! Давайте же! Корпус легкого суденышка качнулся – кто-то перемещается по палубе. Если все сработало, то двигается к носу – посмотреть на источник шума. Если нет… Лучше о таком не думать, а то накаркаешь… – Эй! Я – Эн! Ваш командир кричал, что я нужен Алариху[9] живым! Я сдаюсь! Берите меня в плен! И ради бога – дайте хоть немного воды! Пожалуйста! Прошу вас! Эн так жалобно это кричал, что Макс почти поверил, что он от жажды умирает. Вот ведь какой актерский талант, оказывается, пропадал. – Стоят! Стоят рюс! Рукки ввэрх! А это кричат уже совсем рядом – со стороны носа. Теперь мешкать нельзя: Муса на месте, значит, Олег и Геморрой уже заняли позиции под бортами – им это быстрее, да и Эн должен был их дождаться. Вот только сейчас, выбираясь из-за укрытия, Макс начал бояться. Или что-то похожее на страх испытал – представил черного гота, притаившегося за бамбуковым бортом с деревянным мечом в руке. Сейчас ка-а-а-а-ак врежет, и полетят в сторону осколки ракушек и ошметки скальпа некоего самоуверенного молодого человека.