— Тут ты прав, для такого дела резкость не помешает. Но это только если не перебарщивать с ней. — А я разве перебарщиваю? — Еще как! Так зачем тебя понесло в море? — Да уж не покататься. — Куда хоть идти намылился? — Чечевица. — А к полюсу не хочешь? — Мне уже предлагали, но нет — как-нибудь в другой раз. — Ну как надумаешь туда заглянуть, так сразу обращайся, теперь ты знаешь, где меня искать. И больше не приходи с обгаженными провожатыми, мы тут уважаем чистый морской воздух. — Чечевица. Мне надо именно туда. Я знаю дорогу и знаю, как можно проходить через отмели и течения. Мне сказали, что ты здесь лучший. Но, возможно, я ошибался и это дело тебе не по плечу. Так как сам думаешь? Ты лучший? Или мне поискать другого моряка? — Можно бочку прикрывать, или сперва этого говоруна в нее засунем? — без эмоций поинтересовался ближайший грузчик. — Закрывай, — разрешил Соленый. — Ну его в акулью задницу, боюсь за бочку, от таких нахалов улов за час протухнет. Трой, у тебя несдержанный язык, ты об этом знаешь? — Обычно я помалкиваю, но мне и правда очень нужны и ты, и твои лодки. Я должен спасти своих товарищей — они остались на одном из островов Чечевицы. — А ты знаешь, что я не люблю пустых болтунов? — Я тоже. — Мне рассказывали о тебе. Да тут только о тебе все и говорят, другой темы нет. Ты сумел как следует встряхнуть эту закисшую навозную кучу, до тебя здесь было тихо и почти не воняло. Может, иной раз и говоришь лишнее, но за свои слова ответить сумеешь. А это правильно, море таких уважает. — Так ты согласен? — Когда-нибудь ты доболтаешься, но это случится не сегодня. Я пойду туда, куда тебе надо. Я могу ходить, где угодно, Чечевица мне нипочем. Только не делай такие насмешливые глаза, это не хвастовство, я в нем не нуждаюсь. Знаешь, почему туда никто не ходит? Думаешь, все боятся? Нет, я вот не боюсь, и есть немало других ребят, которых Чечевицей не смутить. Понимаешь, о чем я? — Не совсем. — Молод ты еще, недогадлив… Трой, там просто нечего делать честному моряку. Есть места куда богаче и ближе, так на кой переться в такую даль непонятно ради чего? Так что ты мне нравишься, но тебе придется чем-то меня заинтересовать, одних слов здесь недостаточно. — У меня есть деньги. — Я в курсе, ведь об этом тоже судачит вся округа. И хоть я не катаю людей просто так, но долг честного моряка — помогать тем, кто попал в беду на море. Так что семь шкур с тебя сдирать не стану, довезу тебя туда и обратно почти недорого. — Благодарю. — Не благодари, ведь мы еще не обсудили, каким именно количеством шкур ты готов пожертвовать ради этого похода. Недорого — понятие растяжимое. Тем более почти. * * * При дневном свете меч можно было счесть обычным. Ну это если не приглядываться. Все же сталь, походящая на толстое стекло, в глубинах которого переливаются туманные сгустки, то норовящие слиться в затейливый узор, то распадающиеся, нельзя назвать нормальной. Но искорки на кромке лезвия разглядеть не получается, уж слишком они слабые в спокойном состоянии, свет солнца их заглушает. Но Трой знал, что стоит напоить клинок кровью, и все меняется. После гибели третьего кровососа меч светился так, что на него было больно смотреть. И затухал неторопливо, даже в полночь, проснувшись специально ради этого, Трой смог определить, что с оружием что-то не так: искорок втрое больше обычного. Странная штука. Это не просто предмет, предназначенный для убийства, у него есть и другие функции. Тварь, возжелавшая заполучить это оружие, неосторожно ухватилась за рукоять, после чего превратилась в слюнявую беспомощную куклу. И даже глазом не повела, когда Трой сносил ей голову. А вот он касается, и меч его за это не наказывает. Даже помогает. Вон, мгновенно очистил голову от магии, подчиняющей разум. А ведь и священник, и Трульв почти до конца схватки ничего не осознавали, да и потом некоторое время вели себя заторможенно и странновато. Меч, без сомнения, ценный. Ради обладания этой вещью кровососы решились раскрыть свое инкогнито. К ним ведь на этом тракте уже привыкли, относились без подозрения. Кто знает, сколько их собутыльников сгинуло в дремучих лесах по обе стороны дороги. Ведь выбирали не первые попавшиеся жертвы, проверяли перед этим. Чтобы ни в коем случае не местные, которых быстро хватятся. Только проезжих, таких же, как они. Сценарий прост: выведать всю подноготную; принять решение; напоить до свинского состояния; подчинить разум; вывезти за территорию таверны; ну а там дать волю своим хищным инстинктам. Сэр Транниллерс говорил, что кровососы способны почуять магию простого светляка за несколько лиг. У них нюх на такие вещи. В их логовах находили сокровища невероятной силы, у маскирующихся под человека тварей мания к собирательству ценных вещиц. Интересно, на каком расстоянии можно заметить меч Троя? Или он умеет скрывать свое излучение? Надо найти кого-то, кто разбирается в таких делах. Хотя кто сейчас разбирается в древней магии? Ее секреты утеряны после катаклизма, уничтожившего Южную гору, нынешние люди даже близко не подобрались к старым знаниям. Остались разве что какие-то крупицы, скрываемые по Великим Домам. Но эти закостеневшие структуры никогда не делятся информацией с посторонними. Нос разрезал волну с громким всплеском, на лицо брызнули холодные капли соленой воды. Ветер туго натянул косой парус, лодка шла ходко. И правда, легкая скорлупка — каркас из крепких реек покрыт добротно выделанной шкурой неведомого животного, ее клеили в несколько слоев. Пожалуй, таскать такую вдвоем будет непросто, все равно вес приличный. Но не сказать, что неподъемный, если понадобится, они справятся. Псегрест, придерживая одной рукой румпель, другой указал в сторону: book-read-ads — Трой, познакомься с нашим Цыпой. Обернувшись, он не увидел ничего, кроме волн, о чем и сообщил: — Я вижу только море. — Все верно, там и правда море, а Цыпа — часть его. Вот левее чуть-чуть повернись. Теперь-то видишь? Трой напряг глаза и действительно заметил что-то выбивающееся из ритма волн. Вон вспенилась вода, будто наткнувшись на невидимую преграду, а вот и сама преграда — что-то темное показалось на миг, и это явно не верхушка рифа. — Тюлень? Псегрест покачал головой: — Нет, не тюлень. Это Цыпа, ученые задаваки называют таких, как он, плайцефатами. — Это у которых бивни дорогие? — вспомнил Трой лекции сэра Транниллерса. — Не из дешевых. — Я знаю, что они вырастают огромными. Не бивни, а плайцефаты. — Наш Цыпа, наверное, самый большой во всем Крайморе. А издали и не скажешь, он тот еще хитрец, ловко прячет свою жирную тушку. — Мне кажется, что он приближается. — Все верно, Цыпа намерен познакомиться с нами поближе. Уж сколько раз меня видел, а я все равно ему не надоел. — Он не опасен? — Плайцефаты не едят людей. У них мелкая глотка и слабые зубы, их брюхо набито морской капустой и слизью медуз, трепангов они тоже уважают. Но ты не расслабляйся: наши лодки им не по душе, они любят их опрокидывать ударами хвостов. Трой, увидев, что в приповерхностных слоях воды опасно близко движется что-то явно не маленькое, начал волноваться: — И ты так спокойно об этом говоришь? — Испугался, что ли? — осклабился рыжебородый. — Мне надо вытащить своих товарищей, не представляю, как мы это сделаем, если лодки разобьются о хвост морского чудовища. — Ну не надо так волноваться, мы с ним просто играем. Цыпе скучно, в его жизни не так уж много поводов для радости. Вот посуди сам — что за жизнь, когда питаешься почти одной морской капустой? Так что пусть хоть немного развлечется. — Не знаю, что у вас с ним за игры, но еще минута, и кое-кто здесь доиграется. — Все верно, у нас есть целая минута, можешь помахать Цыпе ручкой, неизвестно, увидишь ли ты его когда-нибудь еще. Сдвинься к правому борту. Хватайся за оттяжку и свешивайся к самой воде. — Лодка накренится. — Накренится, да только не на тебя. Делай, что говорят. С этими словами Псегрест ухватился за кончик гика[17], легко завел его за борт, повис лицом вверх, оставшись ногами в лодке, а спиной почти коснувшись воды. При этом парус подставился ветру всей своей немалой площадью. Трой ощутил рывок, следом за которым они начали быстро ускоряться. Вторая лодка, шедшая бок о бок, зеркально повторила маневр: один моряк оттянул угол паруса, второй компенсировал его действия, свешиваясь с другого борта живым противовесом. Суденышки легкие, неустойчивые, склонные к опрокидыванию, за ними глаз да глаз нужен, одна надежда на слаженность экипажей. Но вроде знают свое дело: скорость резко возросла, расстояние до чудовища начало увеличиваться. В Псегресте Трой был уверен, но в себе не очень, и потому не удержался от терзавшего с утра вопроса: — Я же просил у тебя четырех людей, почему вас только трое? — С тобой ведь четверо. — Но я не ваш. — Это и хорошо, ведь в таком случае я не обязан тебе платить. — Так ты поэтому все время так радостно скалишься? — Трой, а ты только сейчас об этом догадался? Из волн за кормой с громким всплеском вынеслась увенчанная парой бивней огромная лошадиная голова на змеиной шее, уставилась вслед лодке, жалобно замычала. — До встречи, Цыпа! — крикнул Псегрест и добавил для Троя: — Наш Цыпа велик и быстр, да только мы быстрее. Понравились наши игры? — Ага, надо почаще с вами плавать, — ответил Трой, отплевавшись от попавшей в рот приличной порции противной морской воды. Волны не такие уж и большие, но до головы достают.