Палач улыбнулся так же коварно: — У нас есть человек, умеет многое, он делает стрелки для пневматических винтовок. Они быстро шокируют снежных. — Знаю. Болты такие же? — Нет. При сильных ранах им безразлична боль. Все равно нападут. А болт ранит сильно. На красных болтах сильный яд, он быстро действует. — Мгновенно? — Нет. Но быстро. У них останавливается дыхание. — Паралич дыхания? — уточнил Киря. — Да. Они могут что-то делать, но недолго. Падают и задыхаются. Рогов удивленно покачал головой: — Не пойму, почему вы их вообще боитесь при таком оружии. — Мы не знаем, сколько их в кипящей долине. Если убить одного, может прийти тридцать и сорок. Лекарств, из которых делают яд, мало. У каждого арбалетчика всего два красных болта, еще немного у Холода в арсенале. Их не хватит надолго. Мы искали такие лекарства, но нашли мало. И наш специалист пытается сделать другие яды, но не сделал еще. Великаны передвигались неспешно, хотя Рогов помнил, как стремительно они умеют атаковать. Очевидно, не видят смысла в растрачивании сил до момента тесного сближения. Им ведь тоже тяжело дышать в разреженной атмосфере высокогорья, тут все полагается делать неторопливо. Разглядывая снежных людей, Рогов все больше и больше убеждался, что сходство с ваксами кажущееся. Кроме обильного волосяного покрова, у них ничего общего. Иная форма черепа, телосложение, походка, пропорции конечностей. Надбровные дуги срослись в сплошной «козырек», выпирающий над заостренной мордой. У троглодитов все иначе, отличия значительные. Да что там говорить, если даже волосяной покров здесь больше походил на шерсть животного. Даже издали понятно, что отлично защищает от холода. С хайтами тоже ни одной общей черты — пусть и гуманоиды, но у них вообще нет ничего человеческого. Те, которые здоровые, с секирами, походили на жирных обезьян, а непропорционально высокие и худые метатели дротиков вообще ассоциировались с пришельцами, высадившимися из летающей тарелки. Такие не могут обитать ближе Сириуса. Снежные люди добрались до начала сплошных завалов, пошли наверх, не сбавляя скорости. При ходьбе они то и дело помогали себе длинными руками, выходило это у них непринужденно, им явно по душе такой способ передвижения. Первый из арбалетчиков не выдержал. Его оружие звонко щелкнуло, болт едва не промахнулся, встряв в самый краешек массивного плеча. Снежный великан злобно зарычал, помчался наверх на четырех конечностях с проворством паука. Два оставшихся стрелка сработали одновременно. Один мимо, второй попал в середину груди. Но это никак не сказалось на скорости разъяренного гиганта. Рогов, вздохнув, стащил варежки, ухватился за холодную рукоять секиры. Не к месту подумал, что, если вернется в поселок живым, всем истреплет нервы, но добьется, чтобы ему выковали меч. Универсальное оружие, легкое, смертоносное, куда практичнее. Пусть топором в один удар можно разнести крепкие кости, фехтовать в чистом поле против опасного противника непросто. Вот в строю — другое дело. Отличная штука, когда тебя прикрывают с боков и спины. Хотя и в этом случае не исключены проблемы, особенно если работаешь с двух рук, без щита и непробиваемых доспехов. Щита у Рогова не было. Да и с доспехами дела не очень. Найденные в гробнице выделили другим, растащив набор по разным владельцам, на него они не очень-то подходили. Только если переделать под размер, в противном случае стесняют сильно. Нетерпеливый арбалетчик успел перезарядить свое оружие, выпрямился, выстрелил шагов с пятнадцати. Болт угодил в горло и засел глубоко. Великан, издавая омерзительно-хрипящие звуки, нелепо задрал голову к небу, попятился назад, колени его подломились, он завалился на спину, тело покатилось вниз. Второй, не проявлявший до этого признаков чрезмерной озабоченности, громко заревел и рванул наверх куда быстрее первого, от которого успел прилично отстать. Два арбалетчика, поспешно крутившие вороты механизмов взвода, синхронно поднялись, прицелились, одновременно выстрелили. Действовали будто отражения друг друга, даже рост у них одинаковый и одежда похожих расцветок. Да она тут у всех похожая — одинаково грязная и затасканная. Попали оба. В грудь, как и требовал Палач. Великан ни малейшего внимания не обратил на арбалетные укусы. Он и без того ревел не переставая, сила рева ничуть не увеличилась. Дальше уже некуда. Палач, поднял руку: — Дротики! Дружно! В пах старайтесь! И сам же последовал своему приказу, достал из колчана за спиной метровый прут арматуры с расплющенным и добротно заточенным концом, по кромке наконечника устроены пропилы, придававшие ему сходство с гарпуном. Размахнулся от души, бросил метко, угодив пусть и не в пах, но чуть ниже пупка. Оружие увесистое, и раны наносило серьезные. Только великан дождь железных подарков тоже проигнорировал. Ну если не считать того, что начал на бегу от них отмахиваться и даже частично в этом преуспел: один из метательных снарядов, вместо того чтобы впиться в грудь, пробил руку. Палач после броска не стал тянуться за вторым дротиком, а вместо этого размахнулся, раскрутил над головой свинцовый шарик, закрепленный на конце тонкой бечевки, ловко направил его в полет навстречу уже подбегающему снежному человеку. На другом конце веревки оказался такой же шарик — странное оружие, вращаясь в горизонтальной плоскости, ударило в ноги великана, и грузики, увлекаемые инерцией, на совесть их обкрутили. Произошло это так быстро, что серый гигант, не успев ничего осознать, рухнул как подрубленный, зарывшись в снег. Стрелок, успевший перезарядить свой арбалет, подскочил, выпустил болт в упор, прямо в затылок. Огромное тело даже после такого отказалось умирать, забилось, расшвыривая снег, но было очевидно, что это уже бессознательные движения. — Хорошо мы тут живем, — произнес непонятное Палач, принявшись натягивать снятые перед схваткой варежки. — Яд не подействовал, — заметил Рогов, постаравшись сказать это как можно более спокойно. А голос контролировать не так-то просто — ведь второй великан не добежал до него всего ничего: меньше десятка шагов осталось. — Я же говорил, он не сразу действует. И не всегда. Может, от мороза выдыхается или замерзает. Мы не знаем. Но все равно хорошо получилось. — Согласен. Здорово у вас все отработано. — Это хорошо, что их мало. Будь их десять — ничего бы мы не сделали. И один, если добежит, многих покалечить успеет. Они очень живучие. Куда смотришь? — К нам люди идут. По-моему, Холод, и с ним еще двое, я их не знаю. — Дай бинокль. Ну-ка… А, да, это наши. У Холода дело к тебе есть. book-read-ads — Какое? — Придет и сам скажет. У него лучше получается объяснять. Я ведь не русский. Косноязычный иногда, ведь так у вас говорят. — Получше многих местных изъясняешься. — Ребенком был, когда к вам попал. Ты оставь друга своего, чтобы объяснил, что здесь забирать надо. Потому что Холод тебя отсюда уведет сейчас. В свое время Рогов вместе с остальными немало времени убил, обсуждая и осмысливая детали загадочной катастрофы, так резко изменившей жизни уцелевших. Общепринятый вывод был таким: некая часть города в один миг была вырвана из родного пространства и перенесена в иное. Причем срез вышел неровным. Местами улетели дома вместе с фундаментами, подвалами и подстилающими их слоями грунта, в таких случаях даже заглубленные трубы коммуникаций оказались здесь. Бывало и другое, когда невидимое лезвие рассекало здание на уровне середины первого этажа или даже выше, оставляя на Земле все, что осталось внизу. При этом разрушения получались максимальными даже в самых благоприятных случаях. Ничего удивительного: ведь разорванному сооружению не на что опираться, и оно складывалось в уродливую лепешку. Было и еще кое-что. Некая неведомая сила, проведя невидимым исполинским ножом, срезала кусок города и не озаботилась тем, чтобы аккуратно уложить его на новое место. Просто оставила на произвольном уровне. Там, где местный рельеф был на соответствующей высоте, многие здания сумели устоять, ну или развалились не сразу. Но если до поверхности не доставали, дома падали, рассыпаясь вдребезги. Им много не надо, даже метрового полета обычно хватало для почти мгновенного уничтожения. В редких случаях что-то оставалось стоять, но, как правило, все эти кошмарно выглядевшие развалины одни за другими сложились в первые дни из-за повреждений, «несовместимых с жизнью». Люди, которые находились в таких домах, в большинстве своем погибли сразу или почти сразу. Та же участь ждала тех, кто пребывал на открытой местности и при переносе завис на большой высоте. Рогову поначалу доводилось видеть тела в сторонке от руин, где их не присыпало обломками. И вообще рядом не было никаких развалин. Как же они погибли? Ответ один — просто шлепнулись головой об асфальт, ничего не успев осознать. Такая же судьба ожидала и подхваченные катаклизмом автомобили. Некоторые прилетели целыми и невредимыми, у них даже стекла не растрескались и на краске ни царапинки, но большинству повезло куда меньше. Вот как этой фуре. Судя по виду, лететь ей пришлось не метр и не два. Но и не двадцать, так что зрелище не совсем уж печальное. Много чего покорежило, стеклам досталось, прицеп завалился набок, рассыпав груз, но машина не сгорела, и, если задаться целью, такую, наверное, даже можно восстановить. Пациент не безнадежный. Да только здесь никому не нужны фуры. Не уехать на них с горы. Так что лежать ей здесь вечно, ну или до тех пор, пока время не съест ее с потрохами. Холод, присев, указал на торчащую из снега тонкую длинную трубу, коих из кузова высыпалось множество: — Я хотел, чтобы ты, Рогов, посмотрел на это. — Смотрю. — И что ты видишь? — Трубу. — Ты разбираешься в трубах? — Скорее нет, чем да. Думаю, ты меня сюда привел не экзамен по трубному делу устраивать, так что давай уже, говори прямо, времени у нас далеко не вагон. — Это бесшовные стальные трубы малого диаметра с приличной толщиной стенок. Понятия не имею, куда их везли и кому такая мелочовка нужна в большом количестве, но фура приехала сюда и здесь осталась со всем грузом. Ты еще ничего не понял? Рогов, может, иногда и казался тугодумом, но на самом деле этим недостатком не страдал. Просто предпочитал не спешить с выводами и всесторонне их осмысливать перед озвучиванием. Вот и сейчас он сразу понял, к чему ведет Холод, но до этого момента себя ничем не выдал. Теперь уже можно. — Ты хочешь сказать, что эти трубы можно использовать для изготовления гладкоствольного оружия. — Верно. Рогов покачал головой: — Нужен порох, и я понятия не имею, где его брать. — Наш фармацевт уже занялся этим вопросом, но теперь все работа псу под хвост, потому что уходим туда, где химикалий не найти. — Это не совсем так. Когда мы искали руду на западе, встречались пещеры, заселенные колониями летучих мышей. Наш геолог говорил, что там есть селитра. Если не ошибаюсь — основной компонент для производства черного пороха. — Если так, то замечательно. Это и правда основной компонент, наш фармацевт без работы не останется. — Не факт. Селитра нам в те времена не нужна была. Порох не для наших нынешних технологий: не из дерева же ружья делать. К тому же понадобится еще и сера, а ее брать негде. Место мы запомнили, но никаких анализов той селитры не делали. Не уверен, что от нее толк будет. — Рогов, так или иначе металл надо тащить вниз. Давай прихватим эти трубы, они ведь тоже металлические. — Да их тут несколько тонн. — Я же не говорю, что надо забрать все. — Они слишком длинные, такие не потащишь. — Болгарки есть, распилим сразу под нужный размер. Допустим — метр. Никто у нас понятия не имеет, какой длины должен быть ствол такого ружья. Из них уже лет двести не стреляют. — Метр — много. — Почему? — Прибавь тридцать-сорок сантиметров приклада, это будет на голову ниже человека среднего роста. По мне — неудобно и непривычно. Хотя не исключено, что скорость пули будет повыше, я не специалист. — Лишнее отрезать всегда успеем.