– Да я здесь все время только этим и занимаюсь… Живу одной интуицией… – Поздравляю: ты истинный страж и верный раб своей птицы. – Раб?! – Видишь ли, они не просто птицы. Они птицы стражей. Мы связаны с ними сложной связью, и ты этого до сих пор не понял. Когда плохо одному, плохо и другому. Чем крепче связь, тем больше возможностей она предоставляет. Некоторые полезны обеим сторонам, некоторые только одной. И те и другие могут навредить в определенных ситуациях. Мы, Дан, можем оказывать влияние на своих птиц. Но и они тоже могут. Ты совершал нетипичные поступки под влиянием Зеленого, но сам этого не осознавал, а я вот раскрыл тайну. Впрочем, это было несложно – достаточно задуматься над некоторыми аспектами своего же поведения. Просто анализировать нетипичные поступки. – Хочешь сказать, что попугаи нас гипнотизируют? – Не знаю. Вряд ли все так просто. Какие-то их мысли могут стать нашими. – Мой Зеленый думает только об алкоголе, а я о нем не задумываюсь. – Да, я не видел, чтобы ты всерьез увлекался вином. – Как-то душа не лежит. То есть ты не прав, ведь в этом он уж точно должен на меня влиять. – Зато душа лежит у него. А так как все живые существа по сути своей эгоисты, он всеми способами отсекает конкурентов. – То есть боится, что я вылакаю его долю, и внушает, что вино мне неинтересно? – Что-то вроде этого. – Смешно. Я вообще-то никогда не был поклонником алкоголя, мне не надо это внушать. – И не станешь – птица не позволит. Оказавшись в разлуке с Именем, я со временем стал испытывать такую боль, что ее невозможно передать. Болела сама душа. Я все больше и больше чувствовал нашу связь, а под конец даже начал видеть то, что видит Имя. И я ни с кем, даже с тобой не мог это обсуждать. Это настоящее умопомрачение, когда сам не свой и лишних мыслей нет. В голове осталось лишь одно: надо как можно быстрее найти Имя, тогда боль пройдет. Знаю, что временами я казался почти нормальным, но это стоило огромных усилий, и ни на что больше меня при этом не хватало. Даже в такие моменты я помнил лишь об одном и старался делать все, чтобы приблизить встречу с Именем. Так что я не мог ничего тебе рассказать. Просто был не в состоянии. Такие мысли не приходили в голову, а если приходили, казались лишними. Это странное состояние психики… неописуемое. Разве ты сам не ощущаешь некоего смутного беспокойства, когда подолгу не видишь свою птицу? – Вообще-то да, но это легко объяснить. Я привык к Зеленому, к тому же он бывает полезным. Погань чувствует издали, это не раз выручало, разведку может проводить, быстро донесения передавать. – Ты всегда хотел знать, как я вижу гавань и крепость. Гавань я видел в те недолгие минуты, когда Имя выносили на стену. Без воздуха и солнца птицы чахнут, так что почти каждый день ему давали немного того и другого. Мертвый он им не нужен. Но в основном я мог видеть только комнату без окон, где его держали. Видел его глазами. Ты сам тогда убедился, что я не обманываю. И теперь, зная это, хочешь всерьез сказать, что между стражем и птицей нет связи? – Я такого не говорил. Я говорил, что человеком не может управлять птица. – Я тоже этого не говорил. Управлять не может, но может пытаться навязать свое мнение, подействовать, склонить чашу весов долгих раздумий к решению, которое попугай считает верным. – Никогда не поверю, что они могут забираться в наши мысли. – Ничего не могу сказать о мыслях, сужу лишь по делам. Странные поступки… Вспомни свои странные поступки. – Ну… случалось. – Например? – Однажды мне стало плохо. Очень плохо. По вине черного сердца. Я думал, что умираю. И почему-то вместо того, чтобы лежать в своем замке, я отправился в безлюдное место. Там было опасно, едва выжил, но получилось так, что излечился. И кое-какие ответы получил. Это было похоже на внутренний голос, меня будто толкала туда невидимая сила. – Эта сила зеленого цвета. Попугаи давно сотрудничают с такими, как мы с тобой, они знают наши сильные и слабые стороны, знают, когда и чем можно помочь. У них есть информация, которой нет ни у кого. Они помнят многое. Но они не разумны в том смысле, который мы вкладываем в понятие разума. То, чего они пытаются от нас добиться, не всегда эффективно, а иногда и откровенно глупо. Мы этому сопротивляемся, а затем сами удивляемся противоречивости своих поступков: то замечаем сокровенное, невидимое другим, то проходим в двух шагах от того, чего не заметить невозможно, но тем не менее не замечаем. – Прости, но что-то не верится. Зеленый не сидит у меня на голове целыми днями, и вообще я никогда не отличался последовательностью мыслей, так что изначальной причиной таких поступков является характер. Ну и последствия переноса могут сказываться, если ты понимаешь, о чем я. – То, что стражами являются исключительно гости этого мира, рано или поздно осознает каждый из нас. Я понял это очень давно. И птицы могут каким-то известным только им способом находить нас по этим самым последствиям переноса. А потом использовать нас. Сколько ты здесь пробыл? – Приблизительно четыре местных года. А ты? – Сорок девять. Приблизительно… – Солидно… А выглядишь лет на тридцать пять. Ну максимум сорок. – А до встречи с Именем как выглядел? – Меньше шестидесяти не дашь. – У тебя черное сердце, ты тоже не будешь стареть подобно обычным людям. Местным людям. Мне приходится чуть сложнее, чем тебе, но тоже долго протяну. – Ты из какого вообще проекта? Страна какая? Вообще откуда? – Те два человека, которых мы освободили… Я слышал, как ты с ними разговаривал. Мне не знакомы такие слова. Да и до этого я догадывался, что мы из разных мест. – То есть как? Ты не с Земли? – Я не знаю, что такое Земля. – Планета. Моя планета. Так она называется на моем родном языке. – Ну это я понял. book-read-ads – Ты вообще человек?! – Дан, ты не мог бы что-нибудь рассказать о своем мире? Даже не так: расскажи о том, как в твоем мире представляют устройство Вселенной. Я имею в виду способ перемещения между линиями миров. Та дорога, которая привела нас с тобой сюда. – Ну… Сразу оговорюсь: я не специалист. В смысле – не теоретик. Меня готовили, но в основном давали практические знания. – Но что-то все-таки давали. – Да. Грубая модель перехода такова: есть множество миров, располагающихся друг относительно друга подобно листам в пачке бумаги. Есть возможность перехода от одного листа к другому. И есть способ, с помощью которого это можно проделать. Вся проблема в том, что способ очень затратный, для переноса одной крошечной песчинки потребуется столько энергии, сколько всей моей цивилизации придется вырабатывать не одну сотню лет. Это с нынешними темпами производства. – Сколько сторон вы открыли? – В каком смысле? – Ну сколько направлений, по которым можно переходить к этим вашим соседним листам. Представь, что миры не листки, а, допустим, многогранники или, допустим, кубики, плотно уложенные друг к дружке, гранью к грани. То есть из одного можно попасть сразу к нескольким соседним. Так как обстоят дела в твоем мире? – Не совсем уверен, но, по-моему, у нас известно лишь одно направление. О других мне ничего не рассказывали. – Понятно… – Что понятно? – Что ваша теория далека от совершенства. Как, впрочем, и наша. – А у вас сколько направлений? – У нас на данный момент тетраэдрическая модель, по ней есть четыре стороны, именно столько мы можем использовать. – Вы переносите тела или только сознание? – У нас схожие проблемы с энергией, так что только сознание. Ну иногда пытались кое-какие мелочи, но это почти ничто. – И ты тоже умер в своем мире? – Гибернация. Теоретически я даже сейчас могу вернуться в свое тело. – А я вот вряд ли. – Мы в одинаковом положении, потому что мой теоретический шанс никогда не станет практикой. Зачем тебя прислали? – Гм… Знаешь, это уже не моя тайна. Я и так разболтался перед представителем чужого мира. – И ты всерьез думаешь, что моей цивилизации интересны ваши смешные тайны?! Да судя по одной теории, мы оторвались от вас очень далеко, ваши представления о Вселенной нам неинтересны. – Но ты ведь интересуешься. – Здесь любое знание может оказаться полезным. Я просто выживаю как могу и пытаюсь помочь своему миру тоже как могу. – Каким же образом ты ему помогаешь отсюда? – Да ничем не помогаю… ничем. – Зачем тогда говорил о помощи? – Тут все сложно, очень сложно, тебе будет непросто понять. – Я понятливый. – Это тема очень долгого разговора. – А я никуда не тороплюсь. – Тетраэдрическая модель не описывает полной картины строения Вселенной. Есть еще одна тетраэдрическая модель, соседствующая с ней. И они ни в одной точке не пересекаются связями по четырем осям. Там все иначе. – Ты хочешь сказать, что рядом с пачкой наших миров располагается еще одна? – Да. И вряд ли одна. И там тоже кто-то есть. Но они не такие, как мы. И некоторым из них интересна наша Вселенная. Ты боишься за благополучие своего листка в пачке, и это похвально. А я боюсь за все листки твоей пачки. И не только я. – Ничего не понимаю… – Скажи мне, Дан, ты никогда не замечал странных вещей? Я говорю о событиях, которые тебе приходилось наблюдать после перехода в этот мир. – Шутишь? Да здесь сплошные странности. Одна погань чего стоит.