– Уж поверь, за такое не жалко отдать двадцать нормальных умений. – Он просто человек, а все люди уязвимы. – Элли, прекрати даже думать о таком. Я тебя не узнаю, это не твои слова. Ты просто не в себе, сама, наверное, это понимаешь. Отбрось такие мысли сразу, они не твои, они чужие. Да и какой смысл? Герцоги все одинаковые, новый будет ничем не лучше, другие в этой системе не выживают. – Но ты должна меня понимать, раз сама видела во сне, как его убиваешь. Я же как-то должна на такое реагировать. – Я многим обязана твоему отцу, я люблю и его, и твою маму до сих пор. Они лучшие люди, которых я здесь встретила. Хотя не все, наверное, с этим согласятся. – Вот ваш чай, – сказала Ханна, заходя в крохотную комнату, выделенную для раненой. – Элли, давай я помогу тебе приподнять госпожу Альбину, и мы напоим ее с ложечки. – Я попробую сама, – возразила воспитательница. – Нет, – с нажимом произнесла фиалка. – Вам нельзя двигаться, вам надо лежать спокойно еще хотя бы два дня, иначе сильно затянется восстановление. – Слушаюсь, тетя доктор, – невесело усмехнулась Альбина. Чай она пила молча. То есть не совсем, она то и дело отвечала Ханне на вопросы о самочувствии, но меня для нее как бы не существовало. Лишь когда фиалка вышла, она сказала: – Ты узнала все, что для тебя самое важное. Если тащила меня с собой только ради этого рассказа, можешь дальше не тащить, я ведь для вас обуза. – Никогда так не говори, – заявила я, вновь возвращаясь к браслету. – Ханна сказала, что тебе два дня надо лежать неподвижно, затем еще два-три, и, наверное, сумеешь ходить сама. Не быстро и не далеко, но сумеешь. Здесь вроде бы хорошее место, отлежишься в спокойной обстановке, для тебя это главное. – Я не пойму, что это за место, в лесу никаких домиков быть не должно, я не видела их на карте, а она почти до средины леса подробная, вы не могли забраться дальше. – Не знаю, какая там карта, но сама видишь, что это домик, а за домиком растет лес. – Опиши мне это место. – Здесь что-то вроде длинного озера или участка реки, сюда сходятся границы сразу трех кластеров, и стабильного тройника между ними нет. Ханна сказала, что это не деревня, это место, куда люди из города приезжали отдохнуть. – Я поняла, о чем ты говоришь. Получается, не так хорошо знаю этот лес, как думала. – Ну это же Улей, здесь не всегда все одинаково. Кластеры могли прилично измениться, такое случается, это ведь стандарты, а не стабы. – По карте здесь всего лишь один вытянутый водоем, и он протягивается с юга на север. – Не знаю насколько, но этот так же вытянулся. – Недалеко от центральной части лесной зоны от него отходит ответвление на запад. Узкое, иногда прерывается, через него можно перебраться во многих местах. – Мы ничего такого не видели, наверное, еще не дошли. – Разумеется, не дошли, даже без груза это сложно, а уж со мной… – Мы еще и пулемет тащим. – Правильно делаете, к тому же он не такой уж тяжелый. – Ну как сказать… – ответила я, поморщившись. – Поверь, Элли, по-настоящему тяжелый пулемет был бы проблемой посерьезнее, чем я. – Верю, но все равно тяжелый и неудобный. – Мужчины такие в одиночку таскают. – Ну ты сравнила. Альбина, у тебя есть карта? – Ты о чем? – Ты говорила о карте, на которую нанесен лес. – Да где бы я спрятала такую карту? К тому же подробные карты кластеров секретны. – Где же ты ухитрилась ее увидеть? – Я бывала на собраниях, где офицеры гвардии согласовывали с нами места проведения профилактики статической лихорадки и выезды на практические тренинги. Однажды они расстелили огромную карту, где нам нужен был всего лишь кусочек. Я, как могла, затягивала время, сумела подсмотреть многое и думала, что хорошо запомнила. Оказывается, не слишком хорошо. – Но с лесом ты точно не ошиблась, он и правда спокойный. – Элли, в Улье не бывает спокойных мест. Учти, что эта водная линия тянется до самого Дона и она не такая уж узкая. То есть это препятствие на пути миграций зараженных и перемещений иммунных. Я думаю, что здесь слишком опасно. book-read-ads – Домик не просматривается от воды, он особняком стоит, среди деревьев. – И как далеко отсюда до берега? – Где-то шагов сто пятьдесят. – Элли, это слишком мало. – Но мы не знаем другого убежища. Свежих следов на пляже нет, там песок, на нем хорошо видно. Мы ведем себя тихонечко, везде, где проходим, рассыпаем табак из сигарет, забрали их из того дома, где прошлой ночью отсиживались. – Не на всех зараженных это подействует, нюх у них нечеловеческий, а некоторые очень хитрые, догадаются, что табак рассыпан для маскировки. – Ну пока что за нами ни один не увязался. – Элли, прошу тебя, будь серьезнее, от этого зависит не только твоя жизнь. – Я серьезная, я очень серьезная. И я не представляю, куда нам сейчас деваться. Даже без тебя ходить трудно, на улице ужасная погода, а у нас не слишком подходящая одежда для таких путешествий, вымокнем и будем носами шмыгать да чихать на всю округу. Нас не учили жить в лесу, хоть мне тут и понравилось, я не представляю, как мы проведем среди деревьев неделю даже при сухой погоде. А погода, между прочим, не сухая. К тому же у нас мало еды, почти нет оружия и со споранами все очень плохо, на такую толпу нужен как минимум один в день, и это только чтобы ноги не протянуть. Я думаю завтра попробовать поохотиться на зараженных, но понятия не имею, где это делать и как. Ты плохо нас учила таким делам. Альбина блекло улыбнулась: – Ну да, понимаю, ведь эти мертвяки не привязанные. – Ага. – Сожалею, но у меня тоже нет практического опыта в подобной охоте. Могу разве что подсказать поблизости места, где зараженные точно есть, но вряд ли постоянно ходят толпами. – Ну так подсказывай, нам всем это очень нужно. Глава 18 Дары Улья Мои планы не настолько уж сложны, всего-то и надо двигаться строго на север, потом перебраться через Дон – и вот я уже почти в двух шагах от окончания первого этапа моей долгожданной мечты. К сожалению, чем дальше, тем больше все обрастает непредвиденными усложнениями, с некоторыми из них я не знаю как справиться, а некоторые может устранить лишь время. Последнее касается Альбины – я не могла даже подумать о том, чтобы бросить эту странную воспитательницу. Однако и ускорить ее выздоровление тоже не могла. Остается только одно – ждать. Охота на зараженных – самое популярное времяпрепровождение у диких и не очень диких рейдеров, солдат Азовского Союза и вообще всех тех иммунных, которые не связаны с внешниками. Да и связанным волей-неволей приходится этим заниматься, потому что без добываемых из споровых мешков трофеев невозможно развивать умения и, главное, – жить. Насколько мне известно, без еды иммунный в благоприятных условиях способен протянуть около месяца. Без воды можно продержаться три-четыре дня или даже чуть больше, я разные цифры слышала. Без споранов обычный срок наступления опасной стадии спорового голодания – пять-шесть дней. Человек при этом стремительно теряет силы, его мышление искажается, ему трудно планировать и осуществлять самые простейшие действия. Седьмой-восьмой день – крайняя стадия спорового голодания даже для самых выносливых. Иммунный превращается в страдающее от нестерпимых мук ни на что не способное животное. Осознанные поступки в таком состоянии почти невозможны. Крайняя стадия плавно переходит в стадию угасания, это когда из животного состояния переходишь в растительное, а затем у тебя два варианта, и оба нерадостные: или ты умрешь в муках, или останешься жить (если существование в теле специфического зараженного можно назвать жизнью). Они дышат, как мы, издают звуки, развитые экземпляры иногда способны на сложное планирование, но ничего человеческого в них больше нет. Хотя доводилось слышать небылицы, что и это нельзя считать незыблемым законом Улья. Улей терпеть не может строгие правила, в любом можно найти исключения. Слышала, что, возможно, есть и другие варианты. В частности – превратиться в кваза. Но это или выдумка, или такая редкость, что можно не брать в расчет, к тому же измененные тоже нуждаются в споровом напитке, а значит, только лишь обезображенными телами неприятности не ограничатся – неутолимая жажда не отпустит. Нас восемь здоровых и одна раненая, нуждающаяся в повышенной дозе нектара. Если не злоупотреблять умениями и балансировать на грани легкого спорового голодания, при столь худощавых телах можно обходиться приблизительно одним спораном в сутки на всю ораву. Это тот минимум, который не позволит ситуации быстро развиваться в сторону серьезного ухудшения. Но для комфортного, полноценного существования лучше рассчитывать на полтора или даже два. Мы уже выпили все запасы, найденные у мертвых рейдеров, и теперь перешли к добыче, взятой с убитых зараженных. Растягивая их, сможем продержаться два дня. Затем вернется неутолимая жажда, далее последуют проблемы с восприятием цвета, дрожанием рук и прочее-прочее – по нарастающей. Моя непростительная ошибка – нужно было от самого начала и до конца проследить за сохранностью нектара, ведь в Цветнике запасов столько, что мы на две-три недели могли себя обеспечить. Разделить запасы на две или три части, понадежнее хранить, причем в разных местах, а не в одной корзине. Я ведь лучше других знаю, каково это – остаться без напитка, который, каким привлекательным его ни делай, из-за своего происхождения все равно останется тошнотворным. Присев на шатающийся стул, не как нормальные люди садятся, а наоборот, я обхватила его спинку обеими руками и с неохотой озвучила очевидное: – Нам придется поохотиться на зараженных. – А может, не надо? – чуть не заскулила Лола. – Надо, – отрезала Миа. – Но Лиса, как ты себе это представляешь? У нас всего лишь ружье с одним патроном и пистолет вообще без них – прикольная охота получится.