– Может, и хороша, да только хлипковата больно – сильно не врежешь такой. – Он шестерых демов покрошил с помощью этой Штучки. – Нет, я там только одного ею убил. А вот до этого троих прирезал. А потом еще одного грима насмерть и двух покалечил. – А еще он хотел грима съесть. Лапы у него отрезал. Все просто окаменели. Похоже, мое гастрономическое покушение потрясло несопоставимо сильнее, чем расправа над девяткой воинов. – Ну ничего себе! – изумился Тук. – Мало того что вы на ноги встали, так еще и без дела не сидели! Эх! Сколько веселья мы пропустили! – Демы? – В отличие от горбуна Рыжая отреагировала настороженно. – Вы дрались с демами? Хеск ловким движением развернул одеяние лучника: теперь было видно, что это кусок мелкоячеистой сети, в который вплетены веточки, пучки травы, лоскуты цвета палой листвы. На мой взгляд, выглядело все это невпечатляюще, но девчонку и горбуна проняло крепко – уставились пораженно, с нескрываемой злобой. Амед пояснил: – Такие штуки любят носить охотники демов – особенно арбалетчики. Этот был лучником – накидка сделана с расчетом не мешать тетиве. Не знаю, как поначалу дело было, но в конце я видел шестерых. Когда пришел, сэр страж их тела обыскивал. – Это как же надо обнаглеть, чтобы у нас под носом бродить?! – возмутился Тук. – Тьфу! Погань двуногая! – А кто им помешает? – угрюмо заметила Рыжая. – Здесь хоть и долина, но не наша земля. Нет у нас воинов уследить везде. Если это простые охотники за людьми, то еще куда ни шло. А вдруг большой отряд? Сэр страж, вы других не встречали? – Когда я его нашел, он не только тела обыскивал. – Амед решил добавить информации о моих подвигах. – Один еще жив был – покалечен. Сэр страж с ним разговаривал даже. – И что он сказал?! – подскочил Тук. – Он сказал, что в Межгорье пришли шесть галер демов. – Врет! – уверенно заявил горбун. – Нет у демов сейчас таких сильных от. Две галеры, ну три, совсем уж крайний случай – четыре. Шести сейчас не встретить. Да и появись у них такая сильная ота – зачем полезет в Межгорье? Тут после всего, что случилось, хорошей добычи не найти. – Дем, которого я допросил, рассказывал, что сюда пришли три оты. Какой-то Трис Перевертыш – он, похоже, за главного, с ним Бак Полурыжий и Адан Чесотка. У Триса три галеры, у Адана две, Бак с одной. – Трис… – Горбун скривился, будто от зубной боли. – Известное мурло. Из бакайцев он – предатель. И еще отцеубийца – наследство хотел раньше времени получить и смертного греха не постеснялся. Из-за таких, как он, мы и оставили остров. Силу набрал, раз три корабля водит… сын шелудивой собаки… Полурыжий тоже знаком – это из-за наших ребят он такое прозвище получил. Раньше просто Рыжим был, вот как Альра, но угораздило его с нашими морскими охотниками столкнуться. И нет чтобы ноги унести, пока цел, – полез зачем-то. Ну ему в заварушке и прилетело по макушке, да так ловко, что чуть полголовы не снесло – и шлем не выручил. Как выжил, не знаю, но половину прически вместе с куском скальпа потерял. Адан тоже неудачник – в его оте раньше четыре галеры было, а потом, после рейда за проливы, с одной остался. Не повезло ему повстречаться с матийскими рыцарями. Жаль, нашим не попался – те бы последнюю посудину добили. – Ты, я вижу, все дерьмо знаешь, – хмыкнул Амед. – Ага. С тех пор как с тобой познакомился, и впрямь все, – охотно согласился Тук. – Шесть галер… – завороженно произнесла Альра. – Они на берегу остановились? – Тот дем говорил, что Адан остался на побережье, а остальные идут к Мальроку. – Узнали вас?! – Вряд ли. – А знают, что в замке теперь правит страж? – Земля освободилась, место удобное – наверное, просто себе зацапать хотят, – предположил хеск. – И плевать им, кто там теперь главный. Если закрепятся, то удобное логово получится для рейдов к речной границе и берегам имперским. – Хрен им кабанячий, а не Мальрок! – пафосно выкрикнул горбун и предложил: – Давайте Альру пошлем сейчас же. Пусть бежит к замку и предупредит. Мне не понравилась идея посылать столь юную барышню ночью в темный лес, но возразить не успел – Амед опередил: – А самому слабо сбегать? – Сравнил! Я будто краб, на берег выбравшийся, а она лань длинноногая – быстрее всех домчится. Я покачал головой: – Демы уже до восточного озера добрались, причем с галерами. Там в округе хватает уцелевших межгорцев. В последнее время они осмелели, многие из нор повылезли, так что без пленников не обойдется. От них узнают, что в Мальроке новые хозяева, и силы наши тоже не секрет. Сколько отсюда до замка добираться? – Дня два, не меньше, – ответил Тук. – Рыжая как раз успеет, чтобы нарваться на их дозоры. Там ребята серьезные – они меня сегодня полдня по лесу гоняли. – Мы через озеро на лодке переправились, – заметил горбун. – На берегу ее спрятали потом. – Хочешь, чтобы она водой добиралась? Ага, как раз на виду у подошедших галер. Альра неуверенно возразила: – Галеру нелегко протащить в наше озеро – река узкая, скал и мелей много, мост серьезный есть. book-read-ads – Дотащат – я в демах не сомневаюсь. – Ваша правда – сволочи настырные, а Мальрок у них костью в горле окажется, как узнают про нас, – согласился Тук. – И что делать будем? – Да ничего. Если наши караульную службу не забросили, то о демах узнают сами, заранее. Закроют ворота – и пусть потом попробуют из-за стен их выкурить. Я бы на месте Триса даже не стал осаду устраивать. Хотя кто его знает, что у него припасено против замков. – Против такого, как Мальрок, ничего, – уверенно заявил горбун. – Туда надо десяток галер и флот стругов с осадным припасом. А вот округу они разорят. – Что там разорять? – хмыкнул хеск. – Да найдется. Мельницу, что почти восстановили. Плавильни, куда свинцовую руду свозим. Пару деревенек обживать начали – там тоже все поломают. Те межгорцы, которые возвратились, – если убежать не успеют, в рабы попадут. Нет, Амед, бед сволочи наделают. Людей у нас маловато – на шести галерах никак не может оказаться меньше пяти сотен демов. Ну пусть даже четыре с половиной – какая разница? Это же демы – хоть и сволочи последние, но опасные вояки. Силища немалая. Странно, что сюда такая толпа пришла: здесь бы и половины хватило. Надо было того покалеченного спросить: чего это их так много? Неужто про нас узнали? – Уже не спросишь – я ему глотку перерезал. – Амед, зачем?! – Он косо на сэра стража посмотрел… – Альра никуда не пойдет, – подытожил я. – Да и много ли выиграет эта легконогая? Если озером идти, так может не справиться в одиночку с лодкой – вы же, наверное, тяжелую взяли, чтобы не тесниться. Так что вместе вернемся, а потом видно будет. Глядишь, непогода их задержит – или вообще не пустит. Вон, – кивнул на одежду лучника. – Маскировка осенняя или для зимы без снега, какие здесь почти каждый год. Будь иначе – он бы обязательно добавил белых лоскутков, это как минимум. Так что эти метели для них неприятный сюрприз, а нам на благо. Может, вообще до замка не доберутся. Хотя, конечно, лучше готовиться к худшему. А для нас сейчас главное – чтобы по моим следам не пустили новую погоню, посерьезнее, чем первая. – Если вы полдня бегали от них, то быстро не пустят, – утешил Амед. – Ночью демы спят, а не по лесам шастают. – Зато могут послать чего-нибудь нехорошее, – поежился Тук. – Я про такое не слышал. Они если и гонят тварей в бой, то сами рядом всегда. Иначе не получается управлять поганью. Обычно у демов этим самый главный занимается. Ему демоны дают особую власть перед началом похода. Если убить вожака, то чудища могут разбежаться или даже на своих напасть. – Согласен, тоже слышал про такое. Значит, ночью можно поспать спокойно, хоть и одним глазом. – Вы про кирт мне расскажите. – Что рассказать? – не понял Тук. Я указал на Штучку: – Вот про такие вещи хочу услышать. Откуда появляются, какие бывают – в общем, все выкладывайте, кто что знает. – Шутите?! – удивился горбун. – Это же всем ведомо. – Я – не все. Многое забыл, ты же знаешь. Вот давай, восполняй мои пробелы. К тому же я не могу знать все, вот и люблю умных людей послушать. Чувствую, что рассказ будет интересный – как раз то, что надо перед сном. – Если искали умных, то не слушайте Тука, – хмыкнул хеск. * * * История, как я и подозревал, оказалась презанятная. И хоть рассказчики мои многое упускали, считая, что даже страдающий амнезией страж такое знать обязан, во многом не соглашались друг с другом, спорили чуть не до драки, – все равно я узнал об этом мире кое-что новенькое. Кирт был всегда – с первых дней Исхода. Не спрашивайте меня, что такое Исход, но официальная религия и секты вроде иридианской дружно считали его чем-то вроде сотворения. Нет, мир как бы существовал и до него, но населяли его некие язычники. Люди или нелюди – теперь даже не понять, но все без исключения отзывались о них с неодобрением. Людоеды, пьющие младенческую кровь; рабы самого разнузданного разврата, где нет разницы между мужчиной и женщиной, свиньей и сестрой; племена с жестокими нравами, где одряхлевших стариков убивали сыновья, а из новорожденных оставляли лишь самых уродливых; безбожники, поклонявшиеся духу похоти и открывшие ворота перед поганью. Собственно говоря, Исход – это эпоха войны с язычниками. Войны жестокой, где побежденный должен был исчезнуть, оставшись лишь в тщательно отредактированных летописях победителей. Правды уже, наверное, не узнать. Глядишь, и не так уж мерзок был враг, каким его описывают. У язычников был кирт – этим термином обозначались все вещи, которые не могли сделать обычные мастера. Под такое определение могло попасть уникальной работы золотое ожерелье или дивная ваза, привезенная заморскими купцами, – своего рода эксклюзив. Но гораздо чаще это было нечто выходящее за все рамки. Вроде Штучки. Редкое, странное, непонятно как и кем созданное. Как и в случае с нею, кирт часто являлся оружием или предметом, который можно было использовать в этом качестве. Иные были столь эффективны, что вожди язычников, ими обладающие, в одиночку изменяли ход битвы. Хотя это, возможно, преувеличение – ничего подобного до наших дней не дошло. Вроде бы… У людей, идущих по пути монотеизма, кирта не было, из-за чего они поначалу огребали часто и помногу. Но правильная вера сильна и без пулеметов – в итоге язычество проиграло. А дальше, как полагается, последовала эпоха гонений – победители боролись с пережитками прошлого. Возник орден карающих, да и без него хватало желающих пройтись по временам Исхода паровым катком, чтобы на выглаженной поверхности написать ортодоксальную историю войны. Уничтожались неугодные письменные источники, храмы и древние города, непокорные умники, упершиеся рогом короли и даже целые страны. Под шумок делили сферы влияния, заключали и разрывали «вечные» союзы, обвиняли конкурентов во всех грехах и не обращали внимания на погань, только-только начавшую свое нескончаемое наступление с далекого юга, – не до нее всем было. Опомнились в последний момент, из-за чего потерять пришлось слишком многое – целые империи сгинули во тьме, дав перегной для почвы зарождающейся государственности ренегатов-демов. Под раздачу попал и кирт – не могли церковники пройти мимо явления, неразрывно связанного с язычеством. Уникальные вещи сжигали, разбивали, неразрушимые топили в море. Даже особы королевской крови были вынуждены расставаться с военными трофеями, дабы не навлекать гнева черной братии, – во времена расцвета фанатизма это означало смертный приговор. Так, вероятно, и сгинуло загадочное оружие врагов, да и другие не менее любопытные вещи, оставившие заметный след в истории. Церковники, похоже, во всех мирах одинаковы. Под ту же раздачу попали люди искусства. Особенно почему-то пострадали художники и скульпторы – до сих пор эти искусства не возродились в полной мере. Горе ремесленнику тех времен, сумевшему создать что-то необычное, – шел под ту же раздачу вместе со своим шедевром. В некоторых регионах маразм доходил до того, что в костер отправлялись опытные мастера, работавшие качественнее и быстрее других, безобидные чудаки или даже просто красивые женщины (что и для Земли характерно). Человечество пытались загнать в рамки серости, не упуская ничего выходящего за эти рамки. Абсурд, но даже военное искусство не избежало общей участи – немало талантливых полководцев, использовавших нестандартные методы, нашли смерть в огне. С точки зрения фанатиков допустим лишь один метод боевых действий: две армии встречаются в чистом поле, собираются стенка на стенку – и лупят друг друга до победы или двустороннего изнеможения. Когда хоть частично опомнились, было поздно: старая школа тактики погибла, новой быстро не создать. Сильнее всего пострадал флот – превосходство демов на море стало неоспоримым. Со временем крепость маразма поубавилась, начались послабления, да и церковь трясло от кризиса к кризису. Плодились секты и новые течения, подняло голову придушенное искусство, женщин перестали сжигать за милую мордашку. Кирт из чего-то однозначно запретного перешел в категорию частично разрешенного. Дескать, можно, но только очень осторожно. Доступно лишь для избранных; круто; эксклюзивно. Что-то вроде кокаина на светских тусовках – если не сильно наглеть, то всегда пожалуйста. Ну а если въехал на авто в забитую людьми остановку, затем выскочил без трусов и начал насыпать белую дорожку от Москвы до Биробиджана, то могут и пожурить – ведь даже у наглости должен быть предел. Каждый себя уважающий король считал себя неполноценным, если не имел коллекции кирта. Феодалы старались не отставать от сюзеренов, на них глядя, потянулись богатые купцы. По слухам, даже некоторых высших церковников не миновала эта мода. Не коснулась лишь нищих простолюдинов и мелкого дворянства – по причине отсутствия финансов на дорогостоящие игрушки. Осторожные расспросы о конкретных образцах кирта привели к тому, что мне пришлось выслушать несколько, мягко говоря, малоправдоподобных баек. Например, о кровожадном короле, который продал одноглазой ведьме дочь, взамен получив белый скипетр, который достаточно было окунуть в красное вино, как тут же начиналась война. Даже сам рассказчик – Тук – не очень-то верил в то, о чем поведал. Амед горбуна откровенно высмеял, а попугай унизил площадной бранью. Видимо, упоминание нецелевого использования вина задело пернатого за живое. По тем же малоправдоподобным слухам, могущество некоторых современных владык проистекало из обладания запретными древностями большой силы. Но доподлинно известно лишь об относительно безобидных вещицах вроде той светящейся шкатулки или моей Штучки.