+1 грамм к Скрытому хранилищу. Мартышка-птицеед вносится в ваш расширенный рейтинг. Грешник улыбнулся, а Порнозаяц, увидев это, не смолчал: — Бро, у тебя что, совсем дела хреновые, раз обезьянкам рад? За них ведь даже мне слёзы дают, а тебе ещё меньше давать должны. — Да так… когда-то я, можно сказать, с обезьянок начинал… — Понимаю, бро. Ностальгия. Ностальгии, разумеется, не было, а были положительные эмоции, связанные со вторым сообщением. Кукловоды за столь ничтожную победу начислили прибавку на хранилище. Для Грешника, как первооткрывателя новой опции, полагался бонус, поэтому с рядовых тварей шанс получения составлял не ноль процентов, а двадцать пять. И вот сейчас шанс впервые сработал. Раньше просто не было возможности его проверить. По дороге Грешник не охотился, а в посёлке убивал людей, и насчёт них в раскладах ничего не говорилось. К тому же убивать пришлось в рамках особого мероприятия от кукловодов, контейнеры из культистов не выпадали, и учёт побед вёлся на непонятных принципах. Один грамм, это, конечно, слёзы. Но ведь и обезьянка смехотворная, за такую и основных трофеев всего ничего полагается. Трудно судить без статистики, но если за скорпионов двадцатого уровня начисляют хотя бы пять-семь грамм, Грешник, вернувшись на побережье, сможет за ночь запросто набить пару-тройку кило прибавки. Неделя такой охоты, и хранилище прибавит два десятка килограмм. Три недели — и можно без рюкзака обходиться. Он, можно сказать, в себе сможет таскать три четверти центнера, не ощущая при этом ни грамма нагрузки. Прекрасные перспективы. Ледибой сходил к подстреленным мартышкам, осмотрел их и заметил: — Стрел нет, ты эту мелюзгу навылет прошибаешь. — Это ведь Грешник, он и слона так может, — ухмыльнулся Порнозаяц и спросил неожиданное: — Чуешь что-нибудь? Ледибой покачал головой: — Неуверен, но, кажется, дымом тянет. И этот лес… он мне не нравится. С ним что-то не так. — А конкретнее? — поинтересовался Грешник. — Бро, считай, что у Леди типа сверхспособности есть. Он чует, когда к его заднице подбираются большие чёрные парни. И нюх у него охренительный. Если сказал, что лес неправильный, так оно и есть. С этими словами можно поспорить. С улучшенным обонянием, Грешник некоторых людей по запаху узнавать начал. А если верить рейтингу баллов, у Ледибоя в разы меньше трофеев набрано при охоте и убийствах. Маловероятно, что он их докупал в больших количествах. Следовательно, если выбрал такой же суб-параметр, вряд ли развил его до столь солидного уровня. Разве что у него изначально нос работал гораздо лучше. — Допустим, ладно, лес опасный, — сказал Грешник, не переставая принюхиваться. — И что нам теперь, в обход двигать? Вы же видели, он стеной стоит, от горизонта до горизонта. Если снова пойдём по открытому месту, приключения найдём. Нам сегодня повезло ни разу не нарваться, но везение вечным не бывает. — Не спорю, — заявил на это Ледибой. — Просто имей ввиду, что лес плохо попахивает. О! А сейчас я уверен. Дымком хорошо потянуло. — Я тоже почуял, — признал Грешник. — Непонятно, откуда, ветра нет. Скорее всего, источник где-то рядом. И очень может быть, что это лагерь разукрашенных. Давайте, пока совсем не стемнело, попробуем поглубже забраться. Если они рядом с опушкой засели, надо уйти подальше от неё. * * * Расчёт не оправдался. Чем дальше от опушки, тем явственнее попахивало дымом. Но не останавливаться же? Двигались осторожно, часто останавливаясь и тщетно пытаясь определить направление на источник дыма. Так провозились до заката, после чего всё резко усложнилось. Тьма, как это полагается в тропическом лесу, опустилась внезапно. А ходить по здешним дебрям и в ясный полдень непросто. Порнозаяц, едва не оставив глаз на коварном суку, вздохнул: — Бро, ты главный, ты решаешь, я на тебя не давлю. Но бро, тут совсем хреново стало, мы без фонариков так далеко не уйдём. Грешник, пристально вглядываясь во мрак, уверенно заявил: — Я вижу костёр. Отблески. Включишь фонарик, и тебя тоже увидят. — Где? Я ничего не вижу. Леди, а ты видишь? Пришлось признаться: — У меня зрение улучшенное. И амулет на дальновиденье. Не сомневайся, там и правда костёр. И, похоже, приличный. — Так что делать будем? — Ну… — Грешник помедлил. — Нормальные люди попытались бы обойти костёр стороной. Но так как я к ним не отношусь, пойду гляну, что там. book-read-ads — Это так ты в топ попадаешь? Всё ногами проверяешь, да? Бро, я с тобой. — Порно, ты шумишь, как лось. Будет лучше, если здесь меня подождёте. — Кончай уже меня так называть. Я не Порно, я Порнозаяц! — Ледибой тебя Порно называет, и трагедию из этого ты не делаешь. — Ну так я его в ответ называю Леди. Всё нормально. — Меня ты часто Грехом называешь, так что тоже всё нормально. И да, если ты и дальше так болтать будешь, лучше нам пойти в обход. — Бро, я чую, ты что-то мутишь. Не надо в обход. Будем идти тихо-тихо. Тихо не получилось. Нет, дело не в болтовне Порнозайца. Он не болтал. Почти. Но лес не из тех, по которым даже днём можно без шума передвигаться. Куда ни наступи, везде что-то проминается, и хорошо, если без громкого треска. Кусты здешние только тронь, сразу шелест на гектар поднимается. А как их не трогать, если местами они непролазными стенами стоят. Но чем ближе костёр, тем меньше Грешник переживал по поводу шума. Потому что там, впереди, шумели куда сильнее. Не вызывало сомнений, что в лесу засели люди, и эти люди в десятки глоток пели что-то такое, что песней назвать сложно. Некий нездорово-ритмичный речитатив из коротких слов, или просто из бессмысленных наборов букв. Ничего не понятно, но почему-то до мурашек пробирает. — Бро, там, похоже, сатанисты. И у них чёрная месса. Сейчас подойдём, и они нас в жертвы определят. Я такое в кино видел. — Тихо ты. — Бро, ну я же шёпотом. Грешник сомневался, что в джунглях завелись сатанисты, однако нельзя не признать, что в словах Порнозайца что-то есть. Песнопения отдавали чем-то нехорошим, грязным, кроваво-мистическим. Закралась мысль, что может ну его, достаточно наблюдений, надо побыстрее обойти это место десятой дорогой. Но нет, так нельзя. Всё, что происходит в этом мире, имеет какой-то смысл. И новое знание может подарить новую силу. Хотя бы одним глазком взглянуть придётся. Лес впереди будто обрезали, и перед Грешником открылась большая поляна. Посредине горел грандиозный костёр, по краям там и сям полыхали несколько скромных костерков. Также кое-где стояли факелы, о которых следует рассказать особо. Не просто палка, чем-то просмоленным небрежно обмотанная, а подобие креста, с болтающимися на нём костями, похожими на человеческие. И пламя полыхало не где зря, а поднималось из установленных на верхушках чаш. Причём чаши не керамические, из черепов сделаны. Вот тут сомнений нет — явно человеческие. Также на поляне были люди. Сотни две с лишним разукрашенных дикарей. Большая часть расположилась у опушки, несколько десятков держались ближе к центру, где образовывали невеликий внутренний круг. Именно эти и пели, стоя во весь рост и опираясь при этом на непомерно длинные копья. Все прочие сидели, рты не раскрывая, и в ритм пения похлопывали себя по груди кулаками. А ещё возле большого костра была установлена перекладина из жердей, и на ней висели связанные пленники: низкорослый мужчина средних лет и девушка-азиатка, выглядевшая чуть ли не школьницей, причём не самых старших классов. Одежда изодранная и грязная, но понятно, что оба не местные. Участники. — Похоже, здесь пикник, и наших сейчас съедят, — тихо предположил Ледибой. — Я бы тоже пожрал чего-нибудь, — мечтательно протянул Порнозаяц. — Заткнулись оба! — прошипел Грешник. Экие несерьёзные у него спутники. До ближайших дикарей всего-то три десятка шагов, а они тут общаться вздумали. И что дальше прикажете делать? Смысл происходящего непонятен, зато понятно, что долго болтаться возле такой толпы нежелательно. Но тут дикари начали действовать. Певцы резко изменили тональность, ускорились, ритм стал тревожнее, слова выкрикивали резче, злее. Из основной толпы выскочили несколько человек. У каждого груз: или немаленькая корзина, или здоровенное деревянное ведро. И то и другое тащили с трудом, там явно что-то увесистое. Приблизившись к перекладине, дикари принялись опустошать свои посудины. Ухватившись за цепочку, Грешник максимально приблизил картинку и разглядел, как перед пленниками разрастается омерзительная куча из дохлых крыс, ворон и неузнаваемой падали, перемешанной с потемневшей требухой, ошмётками сомнительного мяса и разваливающимися тухлыми рыбинами. Затем с противоположной стороны поляны притащили ещё одного пленника. Этот не похож на участника, а похож на мирного аборигена. И набедренная повязка характерная, и татуировки знакомые. Взгляд перепуганный, безумный, что-то мычит, но деревянный кляп, жестоко забитый в рот, не позволяет ни слова произнести. Из толпы поднялся ничем не примечательный дикарь. Разве что несколько необычных, кроваво-красных ожерелий отличали его от прочих, да череп на голове выделялся рекордными размерами. Приблизившись к мычащему туземцу, он присел перед ним на колено, помедлил несколько секунд, глядя пленнику в глаза. Будто упивался его страхом. А затем неуловимо-быстро сверкнула сталь кривого ножа, и из развёрзнутого живота бедолаги вывалились внутренности. Жертва ещё издавала звуки, ещё дергалась, а убийца уже запустил руки в огромную рану. Хорошенько запустил, почти по локти. Замер на несколько секунд, затем мелко задрожал. Песнопения вновь изменились, зазвучали ещё быстрее, уже без намёка на мелодию, рваными клочьями, которые никак не могут быть словами. Разве что сочинители выбрали из неизвестного языка исключительно предлоги и междометия. А затем умирающая жертва начала меняться. Очертания тела сглаживались на глаза, а кожа темнела и наливалась краснотой. Руки растянулись до земли и начали вливаться в тело, куда уже почти целиком провалилась голова. Свалилась набедренная повязка, из почти чёрной массы выкатился кляп. — Это же… это же та капля, — охнул Порнозаяц. Да, так и есть. Бедняга за минуту превратился в снаряд, которыми в начале защиты обстреливали посёлок. Перед убийцей замерла огромная капля, вопреки всем законам не растекающаяся и, похоже, ни на чём не державшаяся. Попросту в воздухе зависла. Ну или опорой служат руки убийцы.