Видеть Карат ничего не видел, только свет различал, да какие-то тени, которые иногда перемещались. Зато слышал прекрасно, да и обоняние не потерял. Увы – это помогало мало. Солдаты неведомой армии трепались охотно, но языковой барьер по-прежнему оставался несокрушимым. Курили они так, как перед смертью не курят, дым стоял, словно при химической атаке, заставляя нервничать. Неудивительно, ведь никотиновые ароматы для опытного иммунного, все равно что солдату Первой мировой окунуться в пары хлора. Что за идиоты? И почему они, собравшись в столь опасном месте в таком количестве, до сих пор живы? По всем законам Улья, их должны схарчить в считаные минуты. Но нет же, даже стрельбу не слышно. Где бы они ни засели, зараженные их сейчас не штурмуют. Загадка. Интересно, конечно, ее разгадать, но еще интереснее остаться без ответов, зато на воле, подальше от этих рабов никотина. Чует сердце, вечно отдыхать с мешком на голове они не позволят. Или забьют насмерть на следующем допросе, или по-быстрому прикончат, разочаровавшись в пленнике как в источнике информации. Ткань мешка пропустила новый звук. Не слова с злоупотреблением «ы», не очередной щелчок зажигалки, а урчанье. Натуральное урчание зараженного. Тихое и неуверенное, такие «арии» можно послушать у начинающих, только-только вылупившихся мертвяков. В помещении заорали сразу несколько человек. Перепуганно, злобно, возбужденно. Карат под этот шум попытался было освободиться, но тут же осознал, насколько был наивен. Руки прихвачены слишком крепко и высоко, а он не акробат с разработанными суставами, чтобы из столь неудобного положения попытаться что-то предпринять. Лязгнул затвор, но выстрела не последовало. Вместо этого, соревнуясь по силе звука с криками, послышались сочные удары чего-то твердого по чему-то, похожему на живую плоть. Хорошо били, с хрустом костей и разрывами мягких тканей. Несмотря на табачную вонь, Карату показалось, что ноздри его уловили запах свежепролитой крови. Урчание сменилось бульканьем, а крики резко стихли. Теперь солдаты только переговаривались, торопливо и возбужденно. Есть над чем призадуматься. Вот откуда здесь, в помещении, набитом вооруженными людьми и, скорее всего, хорошо охраняемом снаружи, появился мертвяк? Окажись это элита или около того, вопросов нет, ведь развитые везде пролезть умеют. История Стикса полна случаев, когда они внезапно обнаруживались далеко за периметрами самых укрепленных стабов. Но начинающим такое не светит. Интеллекта у них не больше, чем в растениях, они медлительны и слабы. Мертвяк мог появиться только одним путем – изнутри. Не при помощи телепортации, конечно, а стандартным путем. Только что один из солдат переродился, после чего его прикончили. Как так? Это что у нас получается? Карата взяли не начинающие иммунные, а новички, которые заражаются прямо на ходу? Так он поначалу и подумал, однако затем изменил свое мнение, решил, что вояки уже с неделю здесь отираются, если не больше. По их виду готов был поклясться, что все они провели в условиях Улья далеко не один день. Щетина не меньше недельной давности, форма грязная и часто поврежденная, даже табачная вонь не может до конца подавить пороховое амбре, коим пропитались их тряпье и волосы. И главное – глаза. Затравленные взгляды людей, которым в этой каше пришлось конкретно повариться, а не мимоходом нос окунуть. Чутье бывалого иммунного в таком обманывать не должно. Нет, их не только что сюда занесло, они тут успели всякого насмотреться, явно не первый день замужем. Медленный кластер? Говорят, встречаются такие, где попавшие могут до недели, а то и больше протянуть, прежде чем заурчат. Но Карат ни разу не видел очевидцев подобных явлений, все рассказывали с чужих слов, а потому веры таким историям немного. Ладно, предположим – так оно и есть, его занесло именно на такой неправдоподобный кластер. Следовательно, он находится среди людей, которые делятся на две категории: иммунных и зараженных. Вторые обречены стать ходячими мертвяками, а первых слишком мало. Если повезет, человек пять на сотню сохранят разум. Один уже заурчал, как долго ждать остальных? Обычно они более-менее дружно это делают, следовательно, у Карата есть несколько часов, которые он может провести с мешком на голове, прислушиваясь, как подручными предметами разносят череп очередному обратившемуся. И что же случится, если в этом помещении обратится последний, оставшийся на ногах? Черт! Да тут ни одного хорошего варианта не светит. Как бы ни проходил процесс заражения вояк, Карату с этого дивиденды не получить. Увы, но в таком состоянии он не сможет отбиться даже от начинающего мертвяка. Брыкаться бесполезно, голени тоже прихвачены стяжками, управлять ими неудобно. Тварь станет урчать и медленно грызть руки или ноги обычными человеческими зубами, отчего жертва умрет от потери крови. И умрет не сразу. И что остается? Что-то… Ждать… Может, Улей еще какую-нибудь новость подкинет. На этот раз – хорошую. * * * Новости бывают разные. Например, Карат узнал, что очень непросто следить за временем, когда у тебя мешок на голове. Он потерялся в попытках понять, сколько проторчал в таком состоянии. Иногда казалось, что миновали сутки, иногда начинал мысленно смеяться от столь вопиющей ошибки, искренне уверовав, что и часа не прошло. Вояки тем временем обращались один за другим. Сначала тот первый, потом почти одновременно еще двое, а там и следующий не заставил себя долго ждать. Да и после него соскучиться по урчанию не успели. Солдаты неведомой армии, наблюдая, как редеют их ряды, все больше и больше нервничали, что выражалось в почти нескончаемых разговорах на повышенных тонах, из которых Карат, как было и прежде, практически ничего не понимал. Хотя, если подумать, о смысле догадаться несложно. «Вася помер и зомбаком стал, Петя помер и зомбаком стал, с Пашей такая же хрень случилась. Все они лопали те же таблетки, что и мы. Не помогло. Плохая, однако, тенденция, товарищи бойцы». Во время одной из таких ссор случилось предсказуемое. Или нервишки у кого-то конкретно сдали, или чье-то сознание рассталось с адекватностью под действием паразита, захватывающего тело. Что бы там ни произошло, в помещении начали стрелять. Кто-то лязгнул затвором, и тут же, без паузы, загрохотала сплошная очередь, полностью заглушив все прочие звуки. Карат начало пропустил. Сумел, несмотря на неблагоприятную обстановку, задремать. Проснувшись от пальбы, инстинктивно попытался залечь, но оковы не позволили. Только и смог, что зажмуриться, ожидая, когда у неведомого стрелка на него время найдется или словит отрикошетившую пулю, коих в помещении с железобетонными стенами должно летать немало. Очередь стихла, но это нельзя сказать о пальбе в целом. Несколько стволов заливались вовсю, но уже лишь одиночными. Скорее всего, это уцелевшие занимаются «ковбоем», первым схватившимся за оружие. Именно в этот момент Карата что-то приложило по голове, заставив еще раз дернуться. Первая мысль очевидно-печальная – ну все, добегался, попрощайся с выбитыми мозгами. Но разум недолго предавался панике. Слишком слабый удар, это даже на скользящее ранение не похоже. Скорее всего, на макушку упал сбитый пулей какой-то предмет. Там, наверху, узкие полочки с картонными ящичками, вот, может, с них что-то и свалилось. Спасибо, что не сама полка рухнула. Стрельба стихла, но это нельзя сказать о стрельбе в целом и о прочем шуме. Где-то за стеной начал прерывисто заливаться пулемет немаленького калибра, а через распахнутую дверь явно вливалось подкрепление. Перепалка вспыхнула с новой силой, казалось, несколько человек собрались здесь лишь для того, чтобы друг друга перекричать. В этот ор вплетались стоны и крики раненых, уши, еще не отошедшие от случившегося, грозились распухнуть от нескончаемых нагрузок. Но они все еще выдавали информацию, и поэтому Карат едва не охнул, когда вычленил из этой какофонии новый звук: отрывистый металлический лязг на фоне мощнейшего удара молотом по чему-то крепкому. Множество торопливых ударов, один за другим. Только здесь не гвозди забивают, здесь работают как минимум два скорострельных ствола. Можно применять самые совершенные глушители и дозвуковые боеприпасы, но с шумом работы автоматики ничего не поделаешь. Да и пули, врезаясь в препятствия, тоже способны дать о себе знать на очень даже приличной дистанции. Вот только тут она неприличная до невозможности. Похоже, лупят прямо от порога, поливая всех, кто находится в помещении, смертоносным металлом. book-read-ads И Карата это тоже касается. Поэтому он сжался настолько сильно, насколько позволяли растянутые в стороны руки. Теперь оставалось только молиться, больше на ситуацию он никак повлиять не мог. Что-то с дикой дурью врезалось в стену возле его головы, осыпав выбитой бетонной крошкой. Сразу вслед за этим на Карата навалился кто-то тяжелый, хрипящий и заливающий одежду горячим. В нос шибануло запахом крови. Поборов рефлекторное желание отбросить агонизирующее тело, попытался за ним съежиться. Если боеприпасы и впрямь дозвуковые, есть шанс, что пули не пробьют плоть, завязнут. И почему не отстреливаются солдаты этой загадочной армии? Их ведь тут, как сардин в банку, набилось, и все при оружии. Мозги потекли в преддверии обращения в мертвяков? Еще одна пуля попала в стену в опасной близости, после чего стрельба стихла. Но это не означало, что воцарилась тишина. Там и сям стонали и вскрикивали раненые и умирающие, где-то сыпалось что-то металлическое, возможно, содержимое разбитых ящиков, за стеной продолжал подавать голос крупнокалиберный пулемет. Да и тело, которое Карат пытался использовать в качестве щита, продолжало подрагивать, хрипя вырывающимся из пробитых легких воздухом. Хруст стекла под чьими-то шагами, одиночный хлопок, еще хлопок. Карат резонно предположил, что это подчищают выживших, к коим он и сам относится, а потому даже дышать перестал. Есть шанс, что эти неведомые убийцы сочтут его трупом, а на трупы накладно патроны переводить. Кем бы ни были эти ребята, они богатые, раз ставят точку в перестрелке столь расточительным способом. Иммунные при любой возможности стараются экономить боеприпасы, для этого каждый таскает что-то из холодного оружия. Получается – эти щедрые, следовательно, могут оказаться куда опаснее прочих. Кто-то остановился над Каратом и без эмоций произнес: – Тут какой-то левый чувак. – Живой? – спросили из дальнего угла таким же безучастным тоном. – Под жмура косит, но получается плохо. Явно не артист. – Везучий черт. – Да ни хрена. Я его сразу, еще с порога срисовал и не трогал. Это ведь моя половина по контролю. – Все равно везучий. Эй, тут левый чувак. Команды не было посторонних обнулять. Тогда что с ним делать? – В десны поцеловать, – буркнули новым, смутно знакомым голосом. Где-то Карат его уже слышал? Но где?.. В ответе на этот вопрос, возможно, скрывается ключ к двери, за которой жизнь продолжится. Ткань грубо прошлась по лицу – кто-то бесцеремонно содрал с головы мешок и присел на корточки напротив, уставившись глаза в глаза. Несмотря на плохое освещение, Карат в первые секунды увидел лишь расплывчатый силуэт человека крепкого телосложения. Отчаянно моргая, он пытался разглядеть детали, но зрение не спешило приходить в норму. – Ба! Да у нас тут знакомая харя, – тем же знакомым голосом пробурчали в лицо. Глаза продолжали капризничать, но уши работали четко, несмотря на пережитые нагрузки. Да и память не подвела, выдала то, что по меркам старого мира случилось недавно, но в новом считалось деянием седой старины. И потому, еще не разглядев присевшего напротив человека, Карат спокойно и твердо произнес: – Привет, Расист. Давно не виделись. Глава 10 Трупов было много. Можно даже сказать, что здесь трупами завалено абсолютно все. Столько убитых, собранных в одном месте, Карату довелось видеть лишь пару недель назад, когда, тихонько мародерствуя в городе, оказался на территории, облюбованной элитой-одиночкой. Тварь стаскивала трупы со всей округи, запасы делала. Прочих претендентов на смрадное лакомство отпугивал запах хозяина «припасов», поэтому гнилья там накопилось изрядно. Но там это было именно гнилье на разных стадиях разложения, а здесь Карату приходилось перешагивать через свежие тела в форме неизвестно какой армии. Из некоторых даже кровь продолжала струиться, не успев стечь из пулевых пробоин, оставленных, как правило, в головах. Судя по характеру ранений, работали малокалиберным оружием, скорее всего – бесшумным. Почти все люди Расиста разгуливали именно с таким. Причем не кустарные переделки и доработки, а сплошь стволы, изначально заточенные под работу без громких шумовых эффектов. Богатые людишки. Мало того, что такие образчики вооружения, как правило, стоят заметно больше обычных, так к ним еще и патроны особые требуются – тоже повышенной дороговизны. С Расистом Карат встретился в ту пору, когда был самым что ни на есть новорожденным иммунным. В первый же день после попадания в Улей. Несмотря на то что перед тем успел неплохо пообщаться с Шустом и мельком с несколькими другими иммунными, опыта у него набралось – всего ничего, а растерянности и непонимания – много. Уже потом, пообтесавшись, понял, что этот суровый мужик принадлежал к группировке, обычно называемой стронгами. Вообще-то группировкой это назвать сложно, скорее разобщенными группами единомышленников. Они, как правило, придерживались более-менее одинаковых принципов, из которых первый звучал просто: «Мочи внешников и муров беспощадно и при любой возможности». Вот они и мочили… с переменным успехом. А еще Карат помнил, как Расист не позволил своим людям ограбить новичка, по стечению обстоятельств заполучившего одно из ценнейших здешних сокровищ – черную жемчужину. Дабы не вводить подчиненных в искушение, приказал Карату проглотить шарик, тем самым породив нового хигтера. Случившееся давало основание подозревать за командиром тягу к строгой принципиальности, а это значит, что он не склонен валить всех направо и налево, не разобравшись. Валить Карата не за что, он ни в чем перед стронгами не накосячил. Это, конечно, не значит, что повод не найдется. Но какой повод может найтись у Расиста? Вряд ли он со своей принципиальностью принимает заказы на охоту за головами парней, не замешанных в шашнях с мурами. Следовательно, на Бирона работать не станет. Хотя уверенности в этом нет. Это ведь Стикс, здесь все меняется быстро, даже люди. К тому же знакомство Карата с Расистом, мягко говоря, оказалось непродолжительным.