Не дав людям даже присесть, Андрей приказал мужчинам заготавливать топливо для костра и траву для лежанок, а женщин послал на склоны оврага поискать листья щавеля, пока еще не стемнело. Ему понравилось, что даже независимая Рита восприняла его слова серьезно и беспрекословно поплелась за остальными женщинами. На ужин сварили остатки трофейных продуктов: кинули в котел каменно-твердые полоски вяленого мяса, раздавленных высушенных рыбешек, крупу, какие-то вялые корешки, напоминавшие белую морковь. Туда же кинули и собранный женщинами пучок щавеля, а Рита сыпанула жменю какой-то подозрительной трухи. На немой вопрос товарищей ответила подробно: – Это травка такая, душистая, вроде черного перца. Вкус гораздо приятнее будет. Не переживайте, не отравитесь. – Рита верно говорит, – поддержал ее Серж. – Степной перец, кстати, и от желудка помогает. У кого понос или боли сильные – это лучшее средство. При таком образе жизни проблем с желудком не может быть лишь у того, у кого желудка нет. Так что инициатива Риты была воспринята коллективом благосклонно. Похлебка получилась жидковатая. А с чего ей быть жирной? Десять человек сгрудились вокруг котла, торопливо работая ложками. Это было нелегко: толстых, конечно, среди присутствующих не было, но, даже встав к посудине боком, люди сплелись в сплошное плотное кольцо. Лишь Рита будто аристократка устроилась – зачерпнула себе порцию шлемом и спокойно хлебала, присев в сторонке. Теплая похлебка, наполнив желудки до краев, создала ощущение ложной сытости. Усталых беглецов разморило, все лениво разлеглись вокруг костра. Топливо не жалели, пусть горит без остатка, все равно завтра ничего кипятить не надо будут – ведь есть больше нечего. Андрей, все еще не насытившийся рассказами Сергея, решил хоть немного его попытать перед сном. Да и приятно поболтать у костра. – Сергей, а у вас там, где вы живете, кто всем командует? Вы себе выбираете начальника или как? – По-разному везде. У северян Монах. Он, считай, царь там. Сам и судит, и управляет, и армией командует – везде ухитряется успевать. Поначалу он сильно лютовал, сбивая там народ в кучу. Даже на кол сажал людей – за малейшую провинность в зад кол приказывал заколачивать. Может, и верно: он быстро смог отпор дать хайтам. Там, на севере, с ними много проблем – Хайтана ведь сразу на противоположном берегу начинается. Разброд надо было быстро пресекать. С тех пор он у них вроде диктатора и остался. У островитян не так все. Там сперва Олег рулил. Но потом почему-то командовать стал Добрыня – подвинул его. И выборы там какие-то вроде бы проводились. Но так… не выборы, а балаган вышел – и так всем понятно было, кто победит. Добрыня там тоже вроде царя-батюшки, но без живодерства руководит – спокойный он. Да и в спорных вопросах есть суд, который не подчиняется ему, и решения суда Добрыня должен уважать. Вроде бы было раз, что кто-то кого-то там прибил, и Добрыня велел одно, а суд другое. В итоге выполнили приказ суда. Хотя я точно не уверен. У нас в лесах тоже свой царек имеется – Кругов. Только по сути он лишь военный руководитель, и плюс ему полностью подчиняется самый большой наш поселок. Во всех других поселках свои начальники, их жители сами выбирают. Для каждого поселка назначен единый налог. Но его размер может увеличиваться, если поселок выставляет слишком мало воинов для армии при войне. Если плохо их вооружает, тоже могут увеличить. Потому у нас и невыгодно мелким поселением жить. Те, кто живет в одиночку, на хуторках, все равно формально привязаны к какому-нибудь поселку. Кто не согласен с налогами, может катиться на все четыре стороны. Но уходят мало – кто хотел, тот сразу ушел. Остались надежные люди. Да и куда идти? Везде то же самое, если не хуже. – Налоги? Так у вас деньги есть? – Ну своих нету. Ходит у нас немного монет восточников и южан, но так… несерьезно… Налоги у нас воском платят. Медом тоже можно или рыбой. Но рыбой невыгодно, чуть ли не тонны приходится перетаскивать. Фреона богатая река, и рыбы в ней полно, так что дорого она не ценится. Охотники еще по зиме пушнину разную бьют – лисиц, куниц, белок. Есть бобры и речные нерпы, выдры попадаются, ондатры и нутрии – у них тоже мех ничего. Я одно время норок ловил, ох и вонючее же это дело! Вот эти меха на налог хорошо идут, не хуже воска. – А воск у вас откуда? – С воском нам повезло, – с явным оживлением заговорил Серж. – У нас в лесах полно пчел, чуть ли не в каждом дереве дупло, забитое сотами. Преувеличиваю, конечно, но их действительно много. На наших землях самые большие пойменные леса – таких больше нигде нет. А пчелы местные такие места обожают. На первых порах мы диких пчел грабили, а потом начали ловить их при роении, помещали в свои колоды. Да и старые семьи перетаскивали к себе: работа та еще с ними – эти гады, когда злые, залезут к тебе, как ни укрывайся. Вот потому я такой здоровый и красивый – пчелиного яда нахватался. Он ведь очень полезный. – Да уж… Я бы вряд ли сумел пчел разводить… – А кто сумел бы вот так, с бухты-барахты, ничего не понимая? Я до того, как сюда попал, мед только в банках видел. Нашлись умелые мужики, научили других. И пошло дело. Местные ведь, оказывается, пчеловодством вообще не занимаются – тупо собирают соты у диких пчел. В их краях народу много, диких семей не хватает уже давно, да и забор неграмотно проводят, губят пчелок. До пасек они у себя еще не додумались. Так что воск и мед с руками готовы отрывать – сколько им ни дай, все мало. Пока у нас все больше в колодах рои держат, но и ульи уже приловчились делать приличные – с ними вообще красота. Кругов это дело быстро под свой контроль поставил, ведет с восточниками торговлю. Потом смотрит, кому чего не хватает, и подкармливает товарами – ткань дает, зерно, коз и свиней, кур и гусей, оружие, посуду. Овец тоже дает, коровы появились, лошади есть. Чем больше ты ему одно место вылижешь, тем больше получишь. Так что явной оппозиции у нас нет. Да и смысл менять шило на мыло? Появится Круг номер два – какой толк от этой перестановки? Демократии здесь вообще нет и не будет, наверное. Пока парламент решит, сколько солдат посылать в бой, к ним уже ворвется толпа раксов. Одна голова должна быть – иначе здесь выжить не получится. А пчелам и вовсе безразлично, демократия у нас, или диктатура, или какой-нибудь сатанинско-гомосексуальный фашизм. Если бы люди вкалывали, как они, все бы в золоте купались. С утра до вечера жужжит пчелка – нектар таскает. Мало того что себя должны обеспечить, так еще и нахлебников вроде нас. Голос Сергея при словах о насекомых опять начал наполняться нездоровым энтузиазмом – становилось очевидно, что пчелы были для него крайне важной темой, чем-то близкой к смыслу жизни. – Мне бы раньше кто сказал, что я будут их разводить, не поверил бы. Боялся их как ос или шершней. А ведь зря, пчела просто так тебя не тронет, а если ужалит, так сам в этом и виноват. Незачем ей просто так человека жалить – после этого ведь бедняжка помирает. У меня сейчас пять колод и четыре улья своих, и я вам честно скажу, ульи один другого лучше, а от колод надо отказываться. Лучше уж заплатить мастерам и позабыть про возню с этими бревнами, чем потом с ними корячиться. Меду накачал – на полпоселка хватит. Летом, конечно, повозиться пришлось с ними, пока привык к этому делу, пока научился вывозить на нужные поляны… Времени много ушло… Давилку свою хотел сделать, да потом подумал: а на фига мне она? Я же не бомж беспризорный, при большом поселке живу, уж где подавить всегда найдется. А осенью еще получил сироп от Круга, в обмен на мед и воск. По плавням тростник растет со сладковатыми стеблями – мы его сахарным называем. Сахара из него никто еще не добыл, но патока получается знатная. Вонючая, правда, люди ее не жрут, только на брагу пускают и самогон, но на подкормку пчелкам пойдет. Осенью я их подкормил, а как пошли морозы, опустил ульи в омшаник. И сразу призвали меня для похода в Хайтану. Как там мои пчелки теперь? У чужих людей ведь остались… Надеюсь, все у них хорошо. Вернусь, и они пожужжат мне радостно. На роение не попал уже, конечно, и ждать теперь придется до следующего года, ну да ладно – и девяти семей пока хватит. А уж на будущий год я развернусь, десятка три котов[6] поставлю – места знаю верные. – Слушай, пасечник, ты скажи, а северяне и островитяне чем налоги платят? Тоже воском и медом? – Не, у них не так все. У северян народ разбит на коммуны, по роду занятий и месту проживания. Каждой коммуне указан вид налога, его объем и сроки выплат. Если ты рыбак, то рыбой снабжаешь гарнизон в ближайшей крепости. Охотник дает мясо и шкуры, кто с земли живет, тот отдает зерно и овощи. Мастеровые мужики изделия по заказу делают: что Монаху надо, то им и заказывают. По слухам, дерут с них по три шкуры, но народ особо не жалуется – все к ногтю придавлены. Кто сильно недоволен, те сбегают часто. Хотя мастеровым этот путь закрыт: Монах договор составил, чтобы их не принимали ни мы, ни островитяне, и запретил специалистам бегать. Если поймают, шкуру спустят. У островитян проще: как при коммунизме живут – все пашут и ни у кого при этом ничего нет. Пока что этот номер у них проходит – при постоянной угрозе деваться просто некуда. Но уже в прошлом году послабления были и у них: крестьянам, живущим отдельно, выдавали семена и назначали единый налог зерном. И у них тоже пчел разводят – есть хорошие поляны цветочные, и лип хватает, и узкий лес по пойме идет. Гречиху вроде бы у местных покупали – это вообще не мед, а песня получается. Серж, хитро повернув тему к любимым пчелам, опять нездорово оживился. Сбить его с этой темы уже не удалось. Андрей так и заснул под нескончаемые рассуждения о котах со смазанными прополисом летками, о старых матках и о тактике подсовывания проблемным семьям чужого приплода. Глава 10 На текущую воду можно любоваться бесконечно. Особенно если точно знаешь, что тебя впереди ожидает адское пекло. Эх, будь Добрыня подобрее и полностью соответствовал своему редкому имени, не послал бы он сюда уважаемого горного инженера, адмирала и полководца (в одном лице). После того что Олег проделал, положено в оплачиваемый заслуженный отдых посылать на курорты, навешав перед этим орденов и обеспечив бесплатным молоком. Мало того что отряд в считаные дни разобрался с горными людоедами, мало того что обнаружили ртутную руду, так эту киноварь им сами людоеды и доставили. Целых двадцать корзин киновари. Олег, отпустив пленных, велел им передать своим вождям, что люди отсюда уйдут, только если получат камень для красной краски. И чтобы не выглядеть рэкетиром-нищебродом, впридачу пятьдесят свиней и столько же коз потребовал. В противном случае поклялся, что не уйдет отсюда, пока не сожжет все селения и не убьет последнего каннибала. Дикари перед лицом опасности позабыли про былые разногласия: двадцать корзин в лагерь принесли ваксы разных племен, среди них были и местные, и те изгои, которых вождь раньше держал за рекой. Олег через них передал Твнкилду неприятные новости, заявив, что тот каждое лето и каждую зиму должен приносить столько же киновари к мосту. Цифру эту он назвал после согласования по рации с химиком Ломом необходимых объемов поставок. Назвал с запасом, пусть лучше в четыре раза больше будет, чем не хватит. Судя по всему, ртутной руды у них много, раз так быстро собрали. Твнкилду предстояло сделать выбор: или наплевать на требования землян, или выполнять. В первом случае он рисковал увидеть на своей земле злых островитян со смертоносными мушкетами. Во втором случае, потеряв несколько жалких корзин с рудой, он получал нечто большее – целые полгода жизни без нежелательных гостей. После всего случившегося на его месте даже полный идиот выбрал бы второе. Само собой разумеется, что Твнкилду помимо прочего передали пожелание никогда не видеть ни его самого, ни его подданных за пределами горной страны. Граница, за которую им не рекомендовали переступать, пролегала по той самой реке с мостом. Жаль, конечно, что Олег сам не взглянул на месторождение, ну да ладно, может, когда-нибудь еще посмотрит. Нагло требовать прогулки не хотелось, как-то несолидно для могучего завоевателя копаться в развалах сырья для банальной краски. Олег, стоя на берегу небольшой реки, вновь предавался воспоминаниям. Здесь он уже бывал два года назад, когда, выбравшись из пещеры каннибалов, шагал по лесу неизвестно куда, а именно в сторону понижения рельефа. Сперва его путь пролегал по берегу ручья, а потом уже добрался до долины этой реки. Где-то ниже их группа поставила лагерь и собрала плот. И там им пришлось столкнуться с тварью, вышедшей из жаркой печи Гриндира. Человек, никогда не заходивший в аномальную пустыню, не поверит, что в пяти минутах ходьбы от этого симпатичного лесистого берега, поросшего раскидистыми дубами, располагается исполинская металлургическая печь, дышащая жаром. Олег, увидев Гриндир впервые, не мог поверить своим глазам. А уж когда зашел туда, окончательно понял, что здесь дело очень нечисто. Даже профессиональный бедуин не выдержал бы в этом жаре и нескольких часов. Ему в тот раз удалось даже обнаружить останки группы несчастных, сгинувших в Гриндире. Такие находки, по словам Мура, там не редкость. Веками люди пытаются пробираться в этот раскаленный ад, мечтая озолотиться на его сокровищах – сидах. И не только люди – алтанак ваксов не считался алтанаком, если у него не было волшебного амулета с невзрачным кристаллом. Множество опасностей караулят искателей сокровищ пустыни. Те, кого настигла смерть, мумифицируются там в считаные дни и могут лежать веками, пугая своими останками новых смельчаков. Олег, изучая захваченные островитянами у ваксов сиды, так и не понял, что это такое. Вытянутая пятиугольная призма, с одного торца плоская, с другого увенчана многогранной пирамидкой. Вроде бы по строгим законам кристаллографии такая форма невозможна: пятигранных призм в природе не бывает. Искусственные? Если это так, то кто их может производить в пустыне? Твари, подобные той, что напала тогда на их лагерь? На вид она была не слишком сообразительная для подобного… Или это продукт биологических процессов? book-read-ads Неизвестно. Но если биология поработала, то очень странная, сильно отличающаяся от привычной. Сиды были ценны своими уникальными свойствами. Поначалу землянам, особенно выросшим на фантастике и фэнтези, это показалось настоящей магией. Лекарь, вооруженный амулетом с хорошим сидом, способен был отрастить раненому новый палец или рассосать катаракту, не прикасаясь к глазу. Одно движение руки, и пропадала зубная боль, а роженица улыбалась при родах. Алтанак ваксов без видимых усилий и хитроумных дополнительных приспособлений создавал на ладони шар из раскаленных докрасна, мельтешащих искр и посылал этот зажигательный «снаряд» в цель. Для этого ему нужен был сам сид и какая-нибудь деревяшка. Или мог вызвать столь яркую вспышку, что даже днем перед глазами темнело. А еще можно было обмениваться мыслями, передавая друг другу знания с невероятной скоростью, правда, доступно это было не всем – у каждого человека была как бы своя «частота», и «резонировать» он мог лишь с теми, у кого она такая же, в противном случае результат мог быть непредсказуем. Хотя иногда, бывало, и удачно получалось: благодаря «несовместимости» со стариком Млишем Олег случайно выучил кучу местных языков. Но из-за этого тогда рассыпался отличный сид. Учитывая их колоссальную стоимость – настоящая катастрофа. Магия чистой воды. Но если копнуть глубже… Нет, просто странное явление – никакой мистики. Похоже на источник энергии, изменяющий вокруг себя физические законы нашего мира. При некоторой тренировке любой мог научиться делать с помощью сидов простейшие вещи, например, с их помощью можно быстро и качественно структурировать металлические заготовки, придавая им нужные свойства. Алик в своей мастерской-лаборатории благодаря этому уже вплотную подошел к созданию высококачественных ружейных и орудийных стволов. Но на обычные ремесленные работы сиды старались не переводить. «Заряд энергии» камня небесконечен – со временем кристалл начинает тускнеть, становится все более невзрачным, к финалу покрывается трещинами и в итоге рассыпается в песок. Повернуть этот процесс вспять невозможно: сид – это одноразовая батарейка без возможности подзарядки. Опытный, хорошо обученный человек мог филигранно распоряжаться энергией кристалла, не допуская ее перерасхода. Для этого необходимо было проучиться несколько лет и потом не забывать держать себя в форме. Олег, интересуясь методикой обучения, узнал, что ничего сверхъестественного в ней нет. Человека просто учили быть внимательным и наблюдательным, кроме этого добавляли некоторые профессиональные приемы. К примеру, лекари, использующие энергию сидов крошечными порциями, работали по механической вибрации камня. Чтобы ощущать ее получше, они стачивали кожу на пальцах, будто карточные шулера на Земле. Для управления сидом не нужно быть экстрасенсом. Человек, даже взяв его впервые в жизни, спустя несколько минут начинал ощущать его частью тела – кристалл будто присоединяется к нервной системе. Остаются мелочи – научить подключаться к нему быстрее и управлять. Наверное, не намного сложнее, чем обучение инвалида обращению с биомеханическим протезом. Местный маг-мудрец, потеряв свой сид, становился простым человеком – никаких сверхвозможностей. С сидом ты не станешь суперменом, но тебе будет доступно то, что для простого человека кажется волшебством. Однако если подумать… Паук со своими ноутбуками и мрачной лачугой, оплетенной проводами, казался ваксам могучим шаманом. И кшаргам тоже. И уважали они его не меньше, чем того же Млиша. У Млиша сид был. У Паука нет. * * * Олег понятия не имел, как добываются сиды. Как выдерживать жар Гриндира, он тоже не знал. На Земле пустыню видел лишь по телевизору. У него в наличии имелся один-единственный «эксперт» в этом вопросе – Мур. К сожалению, после расспросов вождя ваксов узнать удалось немногое. Дикарь не умел толково объяснять и лишь запутал своими словами окончательно. Единственное, что было понятно, – троглодиты обязательно брали в пустыню бочонки с водой. Обливаясь ею, они предохранялись от тепловых ударов. Но этой защиты хватало ненадолго – углубляться от края слишком далеко было нежелательно. А жаль, считается, что шансы находок многократно возрастают в глубине Гриндира. Отряд разведчиков состоял из девятнадцати мушкетеров первого взвода, самого Олега, Мура и десятка его воинов. Вождь ваксов говорил, что этого недостаточно – надо брать побольше солдат. Но у людей было всего лишь двадцать комплектов белой одежды, наподобие бурнусов[7] бедуинов. На большее просто не хватило ткани, но при необходимости ее можно закупить у южан. Именно это одеяние хотелось сейчас испытать. А уже потом совершить переход ниже, к тропе, по которой в Гриндир ходили местные ваксы и залетные отряды хайтов. Раз все стараются проникать в пекло именно там, значит, на то есть причины. Очевидно, в этом месте меньше сложностей с добычей или больше шансов не остаться с пустыми руками. Сразу туда двигаться не стали – ждали, когда от портала вернется группа, посланная в поселок с грузом киновари и перегонявшая заодно трофейный скот. Назад они должны привезти продукты и порох, после этого уже двинуться дальше все вместе. Вот и решил Олег, пользуясь моментом, устроить испытание пустынной экипировки. Отряд, двигавшийся к границе Гриндира, выглядел для здешних мест несколько экстравагантно. Люди издалека были очень похожи на солдат в зимних маскхалатах – на фоне летней зелени выходило оригинально. Практически голые ваксы, шагавшие с ними вперемешку, вносили некоторый диссонанс, как и их секиры на фоне мушкетов. Олег понял, что переодеваться в пустынную одежду надо было наверху, преодолев склон гряды, поросший лесом и кустарниками. Ветки так и норовили влезть в складки одежды, задирали, цеплялись. Бедуинам в своих пустынях хорошо – там такого безобразия не бывает. Наверху крупная растительность исчезла – как отрезало. Лишь жалкие пучки чахлой травы жались среди камней. Противоположный склон спускался полого, ровным скатом. Метрах в ста исчезали последние признаки нормальной жизни и начинался сам Гриндир. Голая красноватая пустыня, практически ровная, лишь вдали, будто курганы, вздымаются низенькие конусовидные холмы. Корявые кусты, кое-где выбивающиеся из глинистой почвы, лишены листьев и столь же красны, как и вся пустыня. Зато чахлая трава, пробивающаяся вокруг них, ядовито-желтая. Все как в прошлый раз, ничего с тех пор не изменилось. Олег, правда, забредал в пустыню не здесь, чуть восточнее, но разницы сейчас не заметил. Разве что в этом месте не было останков неудачников, нашедших смерть на границе этой колоссальной топки. Вздохнув, Олег достал из рюкзачка пластиковую бутылку с водой, чуть приоткрыл, поднял, направил тонкую струйку себе на макушку: – Давайте, ребята, устроим себе небольшой дождик. Мур говорит, что без таких водных процедур нам в этой топке будет тяжеловато. Бойцы дружно полезли в рюкзаки, с шутками и подначками начали обливаться. Белоснежные бурнусы, прежде развивавшиеся свободно, после такого варварства превратились в жалкие обвисшие тряпки, прилипшие к коже. Ваксы тоже раскрыли свои бочонки, аккуратно, сберегая воду, облили друг друга. Одежды на них практически не было – лишь набедренные повязки, но зато на коже хватает растительности – вот ее-то и надо пропитывать влагой. Первый шаг на почву Гриндира был шоком. Только что твое лицо ласкал нежный летний ветерок, по мокрой коже бегали холодные мурашки – и вдруг… Один шаг, и ты в доменной печи. Конечно, это преувеличение – здесь не столь жарко, но первое впечатление именно такое. Слишком резкий контраст – будто одним шагом из Антарктиды в полуденную Сахару попал. Бойцы, преодолевая невидимую границу, испытывали сильные эмоции – мало кто сдерживался от изумленного крика или грязного ругательства. Мокрая одежда нагрелась почти мгновенно, вода с ткани испарялась с дивной скоростью, от людей струйки пара начали подниматься. Кроме того, нос сильно раздражало какой-то ядреной кислятиной. По-видимому, от этого запаха во рту появился сильный привкус металла. Олег поднял голову, уставился в небеса Гриндира. Лучше бы он этого не делал – в горле застрял изумленный крик. Неба здесь вообще нет – коричневый туман клубится высоко над головами, будто где-то там пыльная буря бушует. И солнца не видно. Тогда откуда такой жуткий жар? Лучше об этом не задумываться, здесь и без того хватает причин для того, чтобы свихнуться. Любой гений-ученый немедленно сбрендит, сделав один роковой шаг, отделяющий нормальный мир от этого раскаленного абсурда. Сглотнув внезапно загустевшую слюну, Олег обернулся к обливающемуся потом Муру: – Ну и где здесь ищут сиды? Вакс, подняв руку, указал куда-то вдаль. – Вон там. Холмы видишь? Это логова стеклянных пауков. Они делают свои гнезда возле больших луж. В лужах кипит синяя грязь. Ее надо черпать бочкой, в которой дно обтянуто сеткой из волос. И, бывает, попадаются сиды. А еще много сидов есть в логовах пауков. Но туда лезть нельзя – умрем быстро. Но может повезти, найдется пустое логово, где все пауки умерли. Тогда получается украсть много сидов. – А там они в чем? Тоже в грязи? – Друг Олег, этого я не знаю. Я слышал, что когда-то, очень давно, наши воины нашли в таком логове много сидов. После этого наш народ стал могуч и мы покорили всех соседей. – Вы добывали сиды именно в грязи всегда?