— Что?! Какая логика?! Хамишь, да?! Совсем опух?! — Даже не думал хамить. Сказал, как есть. Зачем мне за тобой гоняться? — Откуда я знаю, зачем?! Я тебе просто лаз показала. За собой не звала. Пожалела дурака. Ты же мимо бежал, а там до самой Вороньей башни под стену ни одного прохода нет. Тебя бы уже клюмсы доедали, если бы не я. — Клюмсы? Это ты про тех милых крабиков? — Дурак, ты точно опух! Это клюмсы милые? — Ну... я видал тварей и похуже. — Так ты что, даже не знал, как они называются? — Честно говоря, даже рад, что не знал, — устало ответил я. — Хотелось бы и дальше не знать... Глаза девочки сузились: — Получается, ты не наш? Ну да, говоришь как-то странно, и глаза у тебя офигенно синие. Такого я бы точно запомнила. Ну чего молчишь?! Откуда ты вообще там взялся такой незнающий?! А ну говори! Я же зарежу тебя, если не ответишь! Честное слово зарежу. Я, ничуть не испугавшись угрозы, с удовольствием расселся на удобном камне и с самым честным видом ответил: — Ты не поверишь, но я с корабля пиратского сбежал. — Конечно не поверю, от чамуков не сбежишь. Да и они не подходят к берегу. — Но так и было. Они меня в трюме держали. Продать хотели в рабство, так говорили. Но у них бой какой-то начался, мне под шумок удалось в море прыгнуть, — поведав краткую и весьма приукрашенную художественным вымыслом историю своих недавних злоключений, я, чтобы окончательно прикинуться ничего не понимающим, спросил: — А что это за место? Куда я попал? — Да в задницу ты попал, неужели не заметил? — Заметил, конечно. Мне бы поподробнее. — Это старая стена, — ответила девочка. — Видишь, там, где раствор, её разобрать не смогли. Крепкий он. А середину вытащили, её на новую стену пустили. И получилось вот такое. — Да нет, я не об этом. Что это за город? — А ты не знаешь? — собеседница удивилась до такой степени, что даже нож чуть опустила. — Нет, конечно, — заявил я с ещё более честным видом. — Я же говорю, с корабля сбежал. Увидел сушу и поплыл. — Я не видела рядом с берегом кораблей. — Так это далеко было. Я долго плыл. Так что это за город? — Хлонассис. — Хлонассис? — делано изумился я. — Ого, как далеко меня занесло. — А почему тебя акулы не съели? — спросила девочка. Пожал плечами и попытался отделаться примитивной шуткой: — Наверное, решили, что я невкусный. Но девочка попалась недоверчивая, на простенький юмор не клюнула: — Они всё, что плавает, глотают. Акулы тупые, им плевать, вкусно это или нет. Так почему тебя не сожрали? — Повезло, — сдался я. Девочка покачала головой: — Нет, не может так везти. Акул очень много под берегом в такое время. Никто в воду не полезет, все знают. Почему ты живой? — Я на них орал и по воде ладонями лупил. Пару раз пинал по бокам. Они отставали. — Серьёзно?! — поразилась девочка. — Я бы там со страха умерла. Тебя как звать? Меня Сафи. Что? Неужели поверила? Судя по глазам, не скажешь. Ну да ладно, может у неё по жизни взгляд такой. Надо развивать успех. — А меня... Гер, — представился я, чудом успев изменить последнюю букву и проклясть себя за то, что не продумал новое прозвище заранее. То, которое использовал на «Зелёной чайке» больше использовать нельзя. book-read-ads Ну да ладно, Гер — не Гед. Сойдёт и такое. — Гер, — нахмурилась Сафи. — Никогда такое имя не слышала. Ты и точно издалека, ты совсем на наших не похож. Что делать теперь будешь? Я пожал плечами: — Не знаю. Думаю, что обычно: сначала посплю, потом поем, потом разбираться с делами начну. Девочка невесело улыбнулась: — Во даёшь, опух совсем. — А что я не так сказал? — А то. С едой у нас сложно. Война давно, корабли почти перестали приходить, еды мало, всё дорого, люди злые очень. Ты куда клешню девал? — Какую клешню? — не понял я. — Какую-какую. Такую, которую у клюмса оторвал. — А, вот ты о чём. Да бросил где-то по пути. Зачем она мне. — Как это зачем?! Опух?! Есть хочешь, да? Так клешня, это самое вкусное, что в них есть. А та клешня большая была. В больших клешнях самое вкусное мясо. Я чуть не опухла, когда увидела, как ты его стукнул. Реально здорово получилось. Круто. Я думала, он тебя за руку ухватил, а всё наоборот вышло. Как ты его ухватил? Они ведь клешнями быстрее человека двигают, когда взрослые. — Не сказал бы. Этот тормозил. Может больной, — с неизменно-честным видом заявил я, надеясь, что Сафи не заподозрит во мне человека с подозрительно-завышенной реакцией. Сверля меня всё тем же взглядом человека, который не верит ни единому слову, девочка продолжила: — Я как увидела такое, сразу тебя жалко стало, вот и крикнула. Тебя бы точно съели, ты ведь не наш, ты проходы не знаешь. — А зачем вы в стене проходы оставляете? — спросил я. — Раз у вас война, это как-то неправильно. Враги могут пролезть. — Ну ты и смешной. Да кто же их оставляет? Посмотри по сторонам, стена эта еле стоит. Она вообще никому не нужна. И новая стена тоже плохая. Она падала в разных местах уже много раз. Кое-как заделывают, а её снова водой подмывает, когда осенние шторма. Да тут и без штормов везде внизу вода, весь песок на берегу от неё всегда сырой. Старая стена, вот эта, хорошая была, пока разбирать не начали. Это было ещё до Первого Данто. Город расширялся, хан Таббе разрешил поселенцам новую стену сделать, но чтобы не тронули пастбище. Пришлось отнимать землю у берега, чтобы в степь не лезть. Видишь? Старую почти разобрали. Где раствора мало, почти ничего не осталось. Хорошая она была, стояла сама, не надо чинить. Так все говорят. А новая всё падает и падает. Плохое там место, нельзя строить. Но это же ханы, им всегда побольше всего хотелось. Из-за них и пришли Данто. Чтобы разобраться. Ханов Данто победили, но сами не ушли. Вот и страдаем теперь из-за этой фигни. Слушай, а серьёзно, что же ты теперь делать будешь? — Да говорю же, есть и спать. За меня не переживай, я не пропаду. С сомнением проведя взглядом по моим рваным штанам и рубахе, Сафи спросила: — Ты что, вор? — С чего ты это взяла? — Как это с чего? Денег у тебя точно нет, одежда рваная, ничего ценного не вижу. Тогда откуда еду возьмёшь? — А может я тоже на клюмсов охотиться стану, — ответил я, указав на её узелок. — Спорим на что угодно, у тебя там мясо краба. Сафи покачала головой: — Чего спорить, если там и правда мясо клюмса. Но тебе такая охота не светит. — Это почему же? — Потому что уметь надо. Я вот умею, но всё равно только самых мелких выбираю. Мяса в них мало и оно плохое, но большой клюмс и покалечить может, а пробить ему панцирь очень трудно. Ты видел их клешни? Они руку спокойно откусывают. А без руки кому ты здесь нужен?.. — Почему они на тебя всей толпой не лезут? — задал я давно назревший вопрос. — Да так, повезло мне немножко. Навык получила с них давно, малой ещё была. Детёнышей крабов у канавы гоняла. Редко такой выпадает даже с больших, а мне вот с мелочи достался. Если тень не вся закончилась, можно их, как бы, обманывать. Тратишь тень и как бы притворяешься. Если не маячить сильно, они считают, что я самый маленький клюмс. А таких малышей они не трогают и даже уходят от них подальше, чтобы случайно не затоптать. Зато взрослые друг дружку часто убивают. Они постоянно дерутся. Как начнут клешнями махать, треск стоит на весь Мусорный пляж. Пока тень есть, я им неинтересная. Главное на сильно больших не нарываться, мой навык слабого ранга, большие клюмсы быстро замечают. Слушай, Гер, если ты вор с навыками, мне можешь смело говорить. Я своя в доску. Я не сдам тебя, даже не сомневайся. У нас, живущих возле Гнилой стены, так не принято. — С чего ты это взяла? Я честный человек. Посмотри на меня, разве я похож на вора? — Ну не знаю... — с сомнением протянула девочка. — Ты какой-то очень уверенный в себе. И акулы тебя почему-то не съели. Я таких уверенных и удачливых только воров знаю. Ну или стражников некоторых. Но ты точно не стражник. Я хотел было произнести пламенную речь в защиту своей законопослушности, но тут в проходе, петляющем по пустотелым недрам старой крепостной стены, послышался подозрительный шум. Обернувшись, увидел, как оттуда появляются двое: тщедушный паренёк моих лет, и плечистый верзила года на полтора постарше. Одеты, скажем так, не по последней моде, но с элементами шика. То есть не в рванину, а просто в обноски затасканные, и у обоих вызывающе краснеют узкие ленты, повязанные на шею. Заменой галстуков эти детали гардероба не смотрятся, зато издали очень даже напоминают окровавленные петли для известного сооружения, раз и навсегда избавляющего от преступных наклонностей. Учитывая характерно-нагловатый вид, ножевой шрам на лице старшего и роскошный синяк под глазом младшего можно с большой долей уверенности предположить, что к нам пожаловали не отличники местной школы. — Ба! Кого я вижу! Сафочка! — с деланной радостью воскликнул младший и протянул к девочке руку, изображая намерение ущипнуть. Та угрожающе выставила нож: — Бунч, а ну убрал лапы! Порежу дурака! Тот, отдёрнул руку с наигранным испугом: — Злая ты, Сафа. Ну ничего, я подожду. Подрастёшь, подобреешь. Говорят, Куба ваша ох как зажигала, пока молодая была. А ты вся в неё характером. Обязательно повеселимся, жди, — высказавшись, Бунч начал характерно двигать нижней частью туловища, жирно намекая на непристойности. При этом, указав на меня, другим, нехорошим голосом спросил: — А это что за горшок с тобой? — Бунч, ты совсем опух?! Вали отсюда! — тем же тоном прошипела девочка.