— Вот об этом я и говорю — реальный косяк системы. Не будь такой беды, я бы там надолго завис. Потом думал в Озерске осесть, но что-то ударило в голову, потянуло на Внешку, случается с нами такое. Кантовался там почти два месяца с выходом на чахлые стабы, ну а оттуда сюда зачем-то подался. Так и кочую. — В Озерске лучше? — Один из старшейших стабов. Точнее — группа стабов. Широко известен не за счет древних традиций и размеров контролируемой территории, а из-за личности основателя. Ты ни за что не поверишь. — А ты попробуй убедить. — Иосиф Виссарионович собственной персоной организовал там первое поселение. — И что тут такого? Почему я не могу в такое поверить? — Обычно не верят. — Я уже понял, что сюда неизвестно сколько лет прилетал самый разный народ, так почему бы не попасть и ему? — А в то, что он до сих пор живой, веришь? — Это сколько же ему лет?! — Да хрен его знает. Институтские говорят, что в теории мы тут все бессмертные. Гадость, которая в нас засела, нормально умереть не дает. На практике мало кто год протягивает, но это как устроишься. В Озерске все надежно, там система отлажена, можно веками жить. Говорят, генералиссимус сидит в железобетонным бункере, а на публике появляется его двойник. Другие говорят, что есть только двойник, а сам Иосиф Виссарионович давно червей кормит. Кому верить — не знаю. Но стаб интересный. Пискнула рация, голосом Хана произнесла: — Сменяетесь до полуночи. Спускайтесь живее, пока ужин не остыл. Валька, мать ее, сегодня как никогда для вас олухов расстаралась. * * * Карат не удивился обнаружив, что кот с важным видом отирается на импровизированной кухне и великанша Валентина уже успела воспылать любовью к хитрому созданию. То есть доля лакомых кусочков серому гарантирована. Хозяину тоже достался бонус, его миску женщина наполняла с особой тщательностью, заодно осведомившись о Гранде: — Говорят, это твой кот. — Вроде того. Приблудился. — Что за порода? — Без понятия: на нем не написано, о себе не рассказывает, а я не разбираюсь. — У нас по Полису раньше такой бегал. Но его институтские увезли для исследований. — Что им от кота понадобилось? — Так они же никогда ничего не говорят. Просто забрали и все. Он странный был, любил живчик лакать, везде его чуял. Как начнет орать и глазищами сверлить, так попробуй не дай. Карат нахмурился потому как похожая привычка числилась и за Грандом. Нет-нет, а проявлял интерес к животворящему раствору споранов. Надо об этом помалкивать, не хватало еще, если серого заберут какие-то непонятные типы. Неизвестно, что там за исследования ему грозят, может просто по запчастям на опыты пустят, кто с почти бесхозным котом будет церемонится. У стены работали ложками ребята из «водника» и один при этом бурно доказывал что-то другим: — Да не мог он упасть, там все работало как швейцарские часы. И мертвых кластеров впереди не было. Что-то там явно не так. — Ты же чип уже менял, может опять погорел? — Он не горел, он на тесте полетел, под такими нагрузками, которых в штатном полете быть не может. Дурость, а не тест. Погода ровная, почти безветренная, не мог он упасть. — Тут Улей, тут всякое бывает. Мог попасть на кластер в момент перезагрузки, а это все, ушел с концами. Но Рэм говорит, что завтра поедем в ту же сторону, по пути послушаем сигнал, может и найдется. Ребята незнакомые, держатся особняком, так что подсаживаться с расспросами Карат не стал. Но и без уточняющих вопросов понятно, что они потеряли беспилотник дальнего радиуса действия. Карат понятия не имел, как тот выполняет полетную программу при отсутствии спутниковой навигации и проблемах с радиосвязью, но, очевидно, на этот счет местные что-то придумали, ведь у заправки его довели почти до самого городка, а это больше десяти километров. Здесь не Земля, здесь с полетами все сложно и непредсказуемо. Так что потеря дрона Карата не удивила. И не особо опечалила. Насколько он понял, крылатая машинка просто двигалась по одному курсу, в конце разворачивалась и возвращалась. Уже после посадки смотрели запись с ее камеры. Таким способом много не разведаешь, разве что повезет пролететь над ордой мертвяков или небрежно замаскировавшейся засадой. Все, что оставалось на удалении от дороги, в кадр не попадало, да и вблизи можно легко укрыться в зарослях и сооружениях. То есть никакого доверия этой технике нет, она неспособна описывать круги вокруг подозрительных мест снимая их с разных ракурсов. Ноль оперативности. Потеряли, и хрен с ним. Сейчас надо думать об отдыхе, ведь до полуночи не так далеко и кто знает, что будет потом. Может все, что есть у Карата — оставшиеся четыре часа. Надо как следует похрапеть, а не забивать голову ненужными мыслями. Над ним есть командиры, вот пусть и занимаются пропавшими дронами. book-read-ads * * * Вечером на крыше было куда комфортнее, чем после полуночи. Дождь, яростно хлеставший пару часов, оставил лужицы на гудроне и вообще сырость навел. Ее ощущаешь даже лежа брюхом на удобном коврике. Донимает через одежду, вымораживает мозг почти останавливая его работу. В сонливость не тянет, просто состояние грандиозного отупения, вообще ни о чем думать не хочется. Карат поднес к глазам окуляры прибора ночного видения, выкрутил на максимальную мощность инфракрасную подсветку, но не различил ничего, в поле зрения лишь завивающиеся туманные клубы, нагретая за день земля торопится испарить выпавшую влагу, потому даже воздух ею пропитан. — Нихрена не видно. — Я тоже ничего не вижу, — мрачно отозвался Пастух. — Все равно смотрим, у нас работа такая — смотреть. — А что будет, если кого-то увидим? У тебя на винтовке нет ночного прицела. — Не люблю я их туда-сюда менять. Не дело этим заниматься без нормальной пристрелки. — А Косой меняет, я видел. На холодную регулирует. — Ты видел какая у него винтовка? — Покороче, полегче, полуавтоматическая, со съемным магазином. — Вот то-то и оно. Косой работает по близким целям, а я по дальним. Задачи у нас разные. Там где он на волосинку не довертит, у него пуля на десять сантиметров уйдет, а у меня на метр. Разница заметная, потому приходится быть аккуратным. А это еще что такое?.. Что-то меня уже глаза обманывать начинают, не по мне такие мультфильмы. Карат, посмотри сам, может получится разглядеть. На полвторого, веди взглядом вдоль балки по другому берегу и дальше по ней. Карат в технологиях ночного видения не разбирался совершенно, но даже неспециалисту с одного взгляда понятно, что новый прибор принципиально иного действия чем тот, в который он таращился до этого. Никакой поднадоевшей монотонной зелени, лишь все оттенки серого, картинка четкая, но маловатая, вдали только крупные объекты можно распознать. Легко нашел искомую балку, прошелся по ней взглядом, в конце уперся в темно-серую стену лесополосы, которая тянулась от дальней кромки подсолнухового поля. Перед ней угадывается линия проселочной дороги, но может зрение обманывает, точно сказать невозможно, даже при дневном свете Карат не смог рассмотреть больше, а ведь тогда он использовал отличный бинокль. А это еще что? Среди зарослей мелькнула яркая точка странно выглядевшая в царстве серого. Еще раз, и еще. А потом все, погасла. — Что видишь? — спросил Пастух. — Лесополоса там, и, вроде бы, похоже, что перед ней дорога. — И все? — Какая-то яркая точка мелькнула в зарослях несколько раз. — Мелькнула, или это было движение? — Похоже на движение. — В какую сторону? — Прочь от нас, причем быстро. Но это просто точки, никаких деталей не видно. — Вот и я о том же. Мелькает, но не пойми что, изображение ровно на точку. Если перевожу в цветной режим, желтым помигивает то там, то здесь. Далековато для прибора, картинки нет. — И что это значит? — Среди деревьев горячие объекты. И, похоже, они двигаются. — Твари теплокровные? — Если ты о том, могут ли они светиться на тепловизоре, то да. Они горячее нас, метаболизм у них бешеный — ходячие паровозные топки. Но с таким же успехом это может оказаться пара глухарей, эти птички вырастают достаточно жирными, чтобы через все поле светиться. Температура у них даже повыше чем у нас. — Хану говорить будем? — И что мы ему скажем? Что нам какая-то теплая точка из посадки мигает? Да он в ответ как всегда по нашим матерям пройдется и на другой бок завалится досматривать прерванный сон про грудастых девочек и море. Больше нам говори… Пастух осекся на полуслове, завертел головой и, похоже, начал к чему-то принюхиваться. Приподнялся, упершись макушкой в тент, и напряженно произнес: — Ты ничего не чувствуешь? Запашок есть? — Да вроде нет. Запах как после дождя. И… — Что и? — Вроде как муравьями пахнет. — Муравьями?! — Ну когда над кучей муравьиной нагнешься, похожий запах. Кислотой брызгают, они так защищаются. — Да твою же мать! — процитировал Пастух любимое выражение своего командира и поспешно начал тыкать в рацию: — Давай же! Давай! Отвечай! Хан! Отвечай, тетеря глухая!