— Не раз и не два мы забавлялись таким несложным способом. Но потом случилось непредвиденное. Очередной поток дерьма поднял из смрадных глубин изрядно подпорченное человеческое тело. Мне жаль экспертов, которые над ним работали, но истину они установили быстро. Это оказалась падчерица хозяина, молодая девушка сбежавшая из дома два года назад. Один из приятелей хозяина незадолго после этого случайно встретил ее на стоянке дальнобойщиков, где она оказывала определенные услуги работникам транспортной отрасли. Деревня приняла к сведению информацию о вопиющем грехопадении, более вопросов по пропавшей не возникало. И что в итоге получилось? Всего лишь одна пачка дрожжей вымыла на свет криминальную истину: никуда девчонка не сбегала. Отчим ее попросту убил и не придумал ничего лучше, чем спрятать тело в уборной, после чего распускать порочащие слухи. Такие вот дела. Мы, кстати, после того случая с дрожжами завязали. Юмор уже не тот, все стало совершенно иначе. Ну ты должен меня понимать. — Это я понимаю. Я не понимаю, какое отношение твои детские проделки имеет к моему вопросу. — Ты хотел узнать, каким образом тебя находят такие как я? — Вот именно. — Ну так это же элементарно, хотя и признаю, что тебя не так просто заметить. Но понимаешь, Рос, ты та самая пачка дрожжей, брошенная шалопаями в чей-то переполненный нужник. Сами дрожжи увидеть проблематично, а вот последствия… Надо просто сидеть и внимательно оглядываться. Как только где-то начинается бурление говен, так сразу дуй туда, потому как именно там ошивается один для многих интересный нуб. — Может вокруг меня и бурлит разное, но не понимаю, каким образом по таким признакам меня можно находить. — Есть способы. Это ведь не реал, это игра. Она реагирует на тебя, ты на нее, все это переплетено. Вот, допустим… Чекушка встал, прошел к стене, затянутой диким виноградом, оторвал листочек, вернулся, протянул добычу Росу. — Что ты видишь? — Лист дикого винограда. — Верно. Присмотрись к нему, что еще видишь? — Жилки, пятно какое-то почти посредине. А здесь кончик засыхать начал. — Рос, а тебе не кажется странным, что для какого-то жалкого листка, коих хрен знает сколько триллионов, игра так старается, что не пропускает ни одну мелочь? — Я уже над этим задумывался. — И как успехи? — Разработчикам виднее до какой степени нужно детализировать мир. Я в этом вопросе ничего не понимаю. — Разработчики, Рос — те еще мошенники. — В смысле? — Всех компьютеров мира недостаточно, чтобы создать огромный открытый мир с такой степенью детализации. Но это еще не все: препарируй этот лист, и обнаружишь клеточную структуру. Если сумеешь со здешними технологиями изготовить электронный микроскоп, найдешь молекулы и атомы. Тут все как в реале, Рос, и это вообще не имеет смысла. Ведь даже все эти прожилки и засохшие кончики искины с батареями приданных компьютеров не потянут. Нет у нас пока таких технологий. — Есть. Иначе мы бы их не видели. — Ты еще скажи, что твоя родина настолько отсталая, что не может смириться с фактом, что такая красота удалась у кого-то, а не у нее. — Я такое не говорил. — Но, небось, подразумевал. Все вы, иммигранты, одинаковые. — У себя, там, на родине, моим навыкам не было применения. Я нашел работу в другом месте, в чем проблема? — Такие как ты у нас начинают пользоваться спросом. Подумай над этим как-нибудь. — Я лучше подумаю над листиками, и какое отношение они имеют к тому бурлению, что наблюдают вокруг меня. — А сам еще не понял? — Нет. — Экий ты тугодум… Ну да ладно: даю последнюю подсказку. Компьютеры не имеют к мелкой детализации никакого отношения. Да и в крупной не везде рулят. Отсюда вопрос: а как же мы тогда видим все эти листики-стебельки? — Какой-то трюк, обман зрения, фишка этих новых искинов. Не знаю. — Никакого трюка. Все относительно честно. Есть мощности, которые все это позволяют. Вот здесь, — Чекушка указал на свою голову. — Что ты хочешь сказать? — Каждый, кто подключается ко Второму Миру через капсулу, отдает часть мощностей своего мозга на решение игровых задач. Нас, Рос, используют по полной за наши же денежки. Мы платим, ложимся в эти стиральные машинки, в наш мозг пихают красивые картинки, нам кажется, что мы молоды и красивы, наши пальцы щиплют тугие попки прекрасных эльфиек. Простые радости, мозг не очень-то должен при этом напрягаться. Но поверь мне, ему приходится пахать так, как он нечасто пашет. Локация, в которой оказывается живой игрок, наполняется мельчайшими деталями за счет привлечения таких вот оригинальных мощностей. Совокупность сознаний подключенных игроков образовывает нижний уровень системы управления игровым миром. Над ним в несколько этажей сидят простые компьютеры, вот они уже занимаются делами посерьезнее. У нас Рос, эту фишку просекли давно и успешно используют. Мы не можем забираться в мозги искинов, а вот добавить к подключенным игрокам кое-какое оборудование можем запросто. И даже без него можно отслеживать эти самые бурления, если как следует использовать аналитику. Наши аналитики не всегда пасьянсы раскладывают, случается, занимаются и полезными делами. Ну ты все понял? — Я ничего не понял. — Экий непонятливый, я же подробно все разжевал. — Да нет, это не по моему вопросу. Я о степени детализации. Она излишняя, не вижу смысла напрягать наши мозги. — Это для тебя нет смысла, а для твоего сознания смысл есть. book-read-ads — И какой? — Без полного сходства с реальностью ты будешь чувствовать обман. — Я и так знаю, что это обман. — Разум знает, а его темные глубины верят во все безоговорочно. Именно благодаря этому здесь возникают интересные возможности. Вот как с тобой: тело неизвестно где, позабыто-позаброшено, не говоря уже о том, что покалечено и в коме, а сознание гуляет по игровому миру и в ус не дует, считая, что здешняя жизнь прекрасна. — То есть разрыв с телом это одно из следствий такой изощренной детализации? — Не только из-за нее, есть и другие факторы. Ну а так да, не имея огромного открытого мира, где глаза верят всему, ты не добьешься такого эффекта. На все вопросы получил ответ? Или еще есть? Ты давай, спрашивай. — А сам чего? Договаривались ведь по очереди. — Спасибо, что вспомнил. Ну так как, можно мне? — Ну попробуй. — Ты закрыл императорский квест? — Не совсем. — Долго еще? — Не знаю, но по ощущениям я близко к финишу. — Ты знаешь, что тебя могут убить? Совсем убить. — Знаю. — Гм… А ты не такой уж и нуб… — Если сознание можно обмануть настолько, что оно может оторваться от тела, не так трудно придумать оружие направленное против сознания, тело без него обречено. — Ты можешь создать такое оружие? — Я говорю о разработчиках проекта, сам я без понятия, как они этого добились. — Ты знаешь о проблеме искинов? — О какой именно проблеме идет речь? — О том, что они исчезают. — Впервые слышу. — Кто-то переводит синтетические сознания на иные носители. В том числе и переносит в игровой мир. — Мне это ничего не говорит. — Искины, созданный Барбароссой, похожи на нас. Схожесть структуры сознания, что-то в этом роде. Они тоже могут отрываться от основных носителей, и начали заниматься этим с тех пор, как ты влез в игру. — Я их точно ни от чего не отрывал. — Некоторые абсолютно уверены, что ты работаешь на тех, кто затеял эту порчу дорогостоящего имущества. — Говорю же — впервые слышу. — Родине очень интересно все, что связано с детками Барбароссы. — Я слышал, что он плохо закончил. — Да, его растворили в кислоте и смыли в унитаз. Здесь такое называется «сбежал с молодой подружкой от каракатицы-жены». — Оригинальный побег… — Ага, особенно с учетом того, что у него жена не такая уж и страшная. Ты расслышал мои слова о том, чем именно интересуется наша с тобой родина? — Слышал. — И что ты хочешь мне рассказать об искинах Барбароссы? — Не совсем уверен, но мне кажется, что сегодня я с одним пообщался. Да и до этого случались странности. Чекушка не смог удержаться от нотки дикой заинтересованности в голосе: