Где-то внизу, в маленькой, тихой комнатке, на мягком кресле, расслабившись, сидел специальный сенс. Причем он не просто сидел – он работал. Мимо его внимания не могло пройти ни одно перемещение в створе главной шахты тюрьмы. Малейшее движение или изменение обстановки, и он жал тревожную кнопку, после чего охрана блокировала вертикальный ствол с двух сторон и, наводимая указаниями сенса, определяла причину переполоха. Обмануть его было невозможно. Но не для Чапая. В свое время ему доводилось не раз сталкиваться с самыми разными сенсами, и он прекрасно знал все слабые стороны сверхчувствительности. Сенсы подобной специализации в большинстве своем реагировали только на перемещения неорганики, почти все могли зафиксировать хитин врагов, некоторые засекали волосяной покров. Прическа у рыцаря была минимальная, да еще и осложненная заметной лысиной, бородка короткая – так что он, избавившись от всей одежды, по сути дела представлял собой в некотором роде «стеллс-невидимку». Риск обнаружения все же существовал, но с этим приходилось мириться. План Бровкина был далеко не идеальным, но времени на его усовершенствование не оставалось. Чудо, что его исчезновение до сих пор не заметили, но чудеса имеют тенденцию заканчиваться, так что стоит поспешить. Сорок метров подъема по крутой лестнице вызвали одышку, что Чапаю не понравилось, – сказывался малоподвижный образ жизни последних месяцев. В тюрьме имелся спортзал, но администрация не пускала туда узника, склонного к неадекватному поведению. Его вообще предпочитали выпускать как можно реже, что в общем-то правильно. Приводить дыхание в порядок было некогда. Присев перед дверью, перекрывшей последний пролет, рыцарь удовлетворенно отметил, что замок простенький, но зато над головой виднеется подозрительная полоса. Бровкин заподозрил, что это опускающаяся плита, призванная запечатать проход в случае внешнего нападения. Скорее всего, в шахте таких несколько – задействовав их в нужный момент, можно поймать немало агрессоров, изолировав их друг от друга. Заработав головную боль, Чапай сумел открыть и этот замок, отчетливо понимая, что со следующей дверью ему не справиться. Но, к счастью, эта оказалась последней – в нос ударил воздух свободы, он увидел первые звезды, пробивающиеся в сумраке позднего вечера. Оставалось последнее – преодолеть бетонный забор. Рыцарь подозревал, что вдоль него расположены датчики движения, да и колючая проволока выглядела неприятно, если учесть, что из одежды у него осталась только собственная кожа. Рядом со зданием склада располагалась сторожка с мордоворотами, справиться с ними почти невозможно – слишком велико их численное превосходство, а без нейтрализации охраны ворота не открыть. Но Чапай не собирался действовать по шаблону. В целях маскировки наземный комплекс был приведен к небрежному виду склада, влачащего самое жалкое существование. Повсюду виднелись груды разного хлама, гниющие россыпи мешков с расползающимся подозрительным содержимым, какие-то ржавеющие механизмы. Будучи постоянным клиентом замка, Бровкин при свете дня не раз осматривал окружающую обстановку и, обладая великолепной памятью, точно знал, где что лежит. Безошибочно пройдя к стене пристройки, он остановился перед прислоненной зачем-то к ней шеренгой ржавых полуторадюймовых труб. Осторожно, стараясь не зазвенеть металлом, выбрал самую подходящую, после чего направился на исходную позицию. При каждом шаге Чапай ощупывал ступней землю – здесь хватало битого стекла и разных острых железяк, не хотелось повредить ноги. Правда, при разбеге о безопасности придется забыть, но с этим следует смириться. Добравшись до удобного места, Бровкин выставил перед собой импровизированный шест и, примерившись, бросился вперед. Перед самой стеной вбил трубу в землю, улетел ввысь, промчавшись в считаных сантиметрах от спирали колючей проволоки. Администрация не решилась поставить шестиметровый забор – для склада ядохимикатов это уж слишком. Теперь эта маскировка сыграла на руку беглецу. Приземление вышло удачным – он угодил в молодые заросли ясеня. Ломающиеся ветки смягчили падение, тут же вскочив, Чапай бодро потрусил в сторону темнеющего в отдалении леска. Он не сомневался, что система сигнализации зафиксировала нарушение периметра. Но пока неповоротливая охрана, не привыкшая к подобным инцидентам, сообразит, что к чему, он должен успеть удалиться на приличное расстояние. Рыцарь не видел в замке служебных собак, но это не означало, что их нет. Ищейка его выследит быстро – голому беглецу не уйти от обутых и вооруженных преследователей. Пока они в растерянности, следует оторваться как можно дальше. Бровкин знал, что в четырех километрах от замка протекает большая река. Хотя в сентябре вода далеко не комфортная, он сможет продержаться в ней не менее двух часов, уплыв на приличное расстояние и сбив погоню со следа. План простой, но эффективный. Антон Малинин, более известный в определенных кругах как Ягода, нервничал. Стемнело, а он так и не добрался до съемочной площадки. Более того, он вообще не мог определить, где же сейчас находится. Дорога чем дальше, тем становилась уже и расхлябаннее, то и дело по ветровому стеклу хлестали ветки. Нет, он явно заблудился и, что самое обидное, развернуться здесь было негде, оставалось переться дальше. Сдавать назад не хотелось – слишком далеко возвращаться, да и в темноте ехать подобным образом будет трудновато. Самое обидное, что Пашка не реагировал на вызовы. Антон знал, что режиссер никогда не отвечает на звонки, если идет съемка. А раз так, то ребята явно начали без Ягоды. Оставалось надеяться, что они занимаются маловажными эпизодами, где можно обойтись без такой звезды, как Малинин. Но все равно обидно: он любил не только сниматься, но и наблюдать за игрой других актеров. Кроме того, Пашка обещал, что будут три весьма аппетитных дебютанта, а новичков Антон любил. Проклиная взбалмошного режиссера, вздумавшего снимать очередной хит в старом здании профилактория для алкоголиков, Антон уже собрался было сдавать назад, пусть даже на это уйдет больше часа, как вдруг в свете фар показался голый мужчина. Малинин ударил по тормозам, облегченно вздохнул. Он все же не ошибся – это именно та дорога. Хотя Паша явно превзошел самого себя, поставив встречать опоздавших голого актера. Приглядевшись, он понял, что видит перед собой одного из дебютантов. Более того, этого мужчину он не помнил вообще, так что вряд ли они сталкивались прежде на своих тусовках. Полный новичок, причем новичок интересный. Невысокий, полноватый, с простецким лицом, немолодой, но явно не стандартный дядя. Твердый взгляд полностью уверенного в себе человека, гипертрофированные бугры плеч, да и остальная мускулатура не подкачала, просто ее сильно портила жировая прослойка. Немножко диеты не помешает, да и кожа излишне бледная, белее сметаны, тут явно не обойтись без ультрафиолета. А уж бородка и вовсе ему не идет. Антон сокрушенно покачал головой – такой интересный мужчина и так себя запустил. Раскрыв дверцу, он воскликнул: – Красавчик, и где тут съемки? Актер ничего не ответил, продолжая приближаться к машине. Ягода, чувствуя себя все более неуверенно, поспешно пояснил: – Где здесь фильм снимают? – Какой именно? – вежливо поинтересовался незнакомец. – Так тут несколько снимают? – удивился Антон. – Надо же, какое популярное место! Да еще и на ночь глядя! Мне нужен Пашка Поддубный, фильм «Голубая зона». Сладенький, а ты что, разве не оттуда? – Не оттуда, – как-то зловеще процедил актер и только тут Ягода разглядел, что он босой. Если нудизм еще можно было объяснить причудой творческой натуры, участвующей в съемках порнофильма о мужской любви в суровых условиях пенитенциарного учреждения, то отсутствие обуви в это не вписывалось. Камни, колючки, острые ветки… Хотя некоторым это может очень даже понравиться. Антон собрался было поинтересоваться у актера отношением к садомазохизму, но не успел – подошедший мужчина без замаха вбил ему в ноздри два пальца. Малинин к садомазо относился очень даже положительно, но не до такой же степени! Боль была просто оглушающей, слезы не просто полились, они буквально брызнули. Мыча и давясь соплями, Антон, подчиняясь уверенному движению жестокой руки, выбрался из машины. Незнакомец с кряканьем заехал ему в лоб, высвободив застрявшие пальцы. Ягода рухнул на колени, не видя ничего из-за потоков слез и фейерверка искр. Откуда-то очень издалека до него доносился зловеще-возмущенный голос страшного человека: – Я тебе прямо здесь голубую зону устрою! Молись, пидор, времени у тебя осталось немного, сейчас я тебя отремонтирую! Несмотря на шок после столь сокрушаительного удара, Антон прекрасно понимал, что слово «ремонт» в данном контексте обещает ему немало неприятных испытаний. Собственно говоря, эти испытания уже начались – его нос превратился в сплошную зону мучительной боли, выплескивавшую потоки кровавых соплей. Он понимал, что вряд ли останется в живых, если немедленно не предпримет хоть что-то для своего спасения. Чапай тем временем без дела не стоял, медленно обойдя свою жертву, он отвесил по копчику столь мощный пинок, что Антона бросило вперед, и он, едва успев выставить руки, рухнул на корточки. – Сейчас я тебе докажу все неудобства твоей любимой позы, так сказать, выработаю отрицательные ассоциации, – прояснил рыцарь свою мотивацию и отвесил новый пинок, гораздо щедрее прежнего. Антон с воем отлетел на пару шагов, зарывшись лицом в придорожную траву. Боль в копчике была настолько оглушающей, что он сразу позабыл про нос. Чапай не собирался останавливаться на достигнутом, шагнул вперед, намереваясь продолжить экзекуцию, и тут же с воем запрыгал на одной ноге – ступню пронзил острый сучок. Ягода понял, что судьба дает ему последний шанс, и, не раздумывая ни мгновения, рванул в кусты прямо на четвереньках. Уже приподнявшись, он заверещал от ужаса, расслышав за спиной гневный рев мучителя: – Стоять, иуда гнойная! Я еще с тобой не закончил! Останавливаться Антон не стал, он прекрасно понимал, что ему не понравится то, что Чапай подразумевал под словом «закончил». Рыцарь обрушил вслед поток ругательств, но преследовать не стал – без обуви, с кровоточащей ступней это было невозможно. – Я голубых мочил, мочу и буду мочить! – пригрозил Чапай напоследок ночному лесу и захромал к машине. Малинин мчался по лесу практически вслепую, то и дело падая, влетая в заросли кустарника и задевая деревья. Очередное столкновение вышло настолько серьезным, что он отлетел назад, больно приложившись о многострадальный копчик. На миг к нему вернулась ясность рассудка – вспомнилось, что телефон остался в машине и он не сможет позвонить Пашке рассказать о случившемся. Тот напрасно будет ждать своего центрового актера. Хуже того, Антон осознал, что сбруя осталась в машине, а значит, даже чудом найдя место съемок, он будет там бесполезен. Да и вряд ли вообще сумеет выбраться из этого темного осеннего леса до утра. Задрав голову, Ягода заскрипел зубами, стараясь не завыть на луну. Он бы крайне удивился, если б узнал, что его мучитель тоже страдает, причем ничуть не меньше. К этому моменту Чапай как раз обыскал всю машину в надежде разжиться одеждой и обувью. На заднем сиденье он обнаружил загадочную кучу каких-то ремней, стальных бляшек и притупленных шипов, увенчанную черной полумаской. Вытащив странную конструкцию, он внимательно разглядел ее в скудном свете луны, проглядывающей из-за туч. Поняв, что это такое, Чапай на миг растерял свою обычную невозмутимость, что происходило с ним невероятно редко и, уронив то, что Антон называл сбруей, на землю, вздохнул: – Неудачный день. book-read-ads Другой одежды в машине не нашлось. Глава 8 Чтобы пробраться в лаз, настоятельнице пришлось снять бронежилет: она готова была заработать кучу царапин, лишь бы не застрять намертво. Протискиваясь извивающейся гусеницей, Нельма в какой-то момент подумала, что точно останется здесь навсегда. Воспитанница, очевидно поняв по ее выражению лица всю серьезность ситуации, ухватила женщину за плечи, стараясь вытащить, будто огородный корнеплод. Помогло это или нет, но Нельма все же сумела вырвать тело из капкана, оставив на сколах кирпича клочья одежды и собственной кожи. Почувствовав под собой ровный бетонный пол, она облегченно вздохнула: – Кажется, удалось, – чуть помедлила, и задумчиво добавила: – Такое ощущение, что мне надо сесть на диету. Сбросить лишний центнер. Старкова, что скажешь? – Так точно! – Старкова, ты не просто дура, ты дура уникальная! Да что с тобой? Ты вообще меня слушаешь? – Дымом пахнет, – невпопад ответила девочка. Настоятельница принюхалась и действительно почувствовала запах дыма. Развернувшись, она просунула голову в лаз и поняла, что здесь тянет гораздо сильнее. – Плохо дело! Где-то наверху пожар, наверное, тление в завале. Тяга здесь по-видимому обратная, дым несет вниз. А с ним запросто может быть угарный газ. Старкова, дай-ка автомат! Девочка послушно протянула оружие. Настоятельница от души замахнулась и врезала прикладом по нагромождению обломков, зависших над норой. – Что вы делаете? – пискнула девочка. – Хочу обрушить лаз. Если пожар усилится, мы попросту задохнемся. – Но автомат! Вы его поломаете! – Заткнись, пока я тебе язык не поломала! После третьего удара свод не выдержал, рухнул разом, без предупреждения. Приличный кусок кирпича, вылетев из погибающего лаза, будто снаряд из пушки, жестоко огрел настоятельницу по колену. Вскрикнув, она отступила к противоположной стене коридора, присела, массируя ушиб и чувствуя, как штанина под пальцами намокает от крови. – Что с вами? – испуганно вскрикнула воспитанница. – Пустяки, – с трудом ответила настоятельница, едва не скрипя зубами. – Камнем по ноге огрело. Сейчас пройдет. Ощупав колено, она убедилась, что повреждение не опасное, хотя и крайне болезненное. Но боль Нельма терпеть умела. Выждав с минуту и убедившись, что кровь почти не сочится, она поднялась, принюхалась: – Вроде чисто. Старкова, ты чувствуешь дым? – Нет. – Вот и отлично. Доставай телефон, я свой пока поберегу, он почти разрядился. Дисплей не фонарик, так что в его скудном свете трудно было понять, что творится уже в трех шагах. Но других источников света не было. Настоятельница убедилась, что коридор выстоял – не было заметно никаких повреждений, если не считать обломков, выплеснувшихся из входа на лестницу. Воздух в коридоре был чист, но это ничего не доказывало – учитывая, что около десяти часов пришлось дышать пылью, выхлоп металлургической домны покажется запахом альпийских лугов. – Старкова, пойдем, хватит здесь рассиживаться. – А можно, я возьму автомат, – жалобно попросила девочка. – Он у тебя что, вместо куклы? – вздохнула настоятельница. – Возьми, мне как-то все равно, нести ведь тебе. Может, еще и пригодится. И не волнуйся, он целехонек, русские если что-то делают, то поломать это почти невозможно. У них все на случай атомной войны. Грузовик начал притормаживать издалека, подчиняясь требовательному жесту спецназовца. Впрочем, и без этого продолжать движение было затруднительно: дорогу перегородили два бронетранспортера. КамАЗ мощная машина, но все же не настолько – подобное препятствие ей не преодолеть. Боец прекратил махать светящимся жезлом, направился к остановившейся машине. Встав возле двери, он поморщился и красноречиво указал себе на ухо, приказывая водителю приглушить музыку – «Rammstein» оглушал подобно грозе, трудно было представить, что кто-то добровольно согласится сидеть при этом в кабине. Гориллоподобный мужик почесал свой многократно перебитый нос, только после этого прилично убавил звук и опустил стекло. – Куда направляетесь? – требовательно произнес боец. – Как куда? – с деланым изумлением ответил Рог. – На богомолье. Разве это дорога не ведет в Монастырь? – Да, в Монастырь, – подтвердил спецназовец. – Вот и мы так подумали. Говорят, там полно скучающих баб, но данные нуждаются в проверке. Вот и заглянули по пути. – Шутим? – усмехнулся боец. – Что везете? – Воина фиболо и его свиту, – честно ответил Фауст через плечо водителя.