– Я – Урим, привез вам кое-что! – Сегодня мы тебя не ждали! – Так я и не должен был приезжать. Но господа из Таллира и Маглана собрали тут для вас специально всякое вкусное. Велено срочно передать со словами уважения и с просьбой помолиться за упокой нечестивцев, выступивших против них войной. – Что они там передали?! – Сыры разные, красная рыба соленая, хлеб белый, медовуха, запеченный со сливами козий бок со стола его величества короля Таллира и пирог с осетринными хребтами от его величества короля Маглана! Теплый еще! – Жди там, сейчас сообщу о тебе старшему! Как же все строго. Я-то надеялся, что одно перечисление гостинцев заставит часового забыть о чувстве долга. Но нет же, слюной захлебывается, а передает информацию дальше. Строго у них тут. Ну что же, будем ждать решения их командования. Откроют ворота перед моим троянским конем или не соблазнятся? Соблазнились. Скучно небось кормить комаров, прислушиваясь к шуму необузданного пиршества, которое происходит на расстоянии полета стрелы от тебя. Вот и не против откусить от еще теплого пирога. Второй мост начал неспешно опускаться, и уже другой голос властно скомандовал: – Подъезжай ближе и рогожу сдерни, чтобы видно все было! Мне оставалось в очередной раз похвалить себя за прозорливость. Ведь не поддался искушению, не стал слушать доводы некоторых вояк, настаивавших на том, что в телеге следует разместить ударный отряд – три, а то и четыре бойца. Здешние церковники умеют хранить не только тайны, но и свои шкуры. С высоты башни прекрасно просматривается содержимое телеги, а если останутся какие-то вопросы, нетрудно потребовать у возницы разгрести подозрительную кучу груза. Повозка медленно, с натужным скрипом тронулась вперед. Помимо возничего, осетринного пирога и остро пахнувших сырных голов с прочими яствами она везла еще кое-что. Точнее, кое-кого – меня. Повиснув под тележным днищем на наскоро приделанных петлях, я был добротно укрыт от взглядов неприятеля. – Стоять! Ступай назад! Назад, сказано! Значит, мы достигли каменной площадки, чуть возвышавшейся над водой. Именно она служит точкой опоры для дальних концов мостов, и на ней же принято оставлять грузы для монастыря. Дальше их транспортируют церковники. Они здесь настолько не доверяют внешнему миру, что никому постороннему нет ходу на их островок ни по какому поводу. В поле зрения промелькнули ноги толстяка – он поспешно шагал назад. Торопится слишком, как бы это не показалось подозрительным. А вот и церковники стучат каблуками по толстенным доскам моста. Четыре ноги – два человека. Не так уж плохо, потому что меньше их никогда не бывало, а вот больше случалось. И трое, и четверо. А я тут всего один, мне лишние противники ни к чему. И без них лимит времени ничтожен. Хотя по сценарию я не должен расправляться с этой парочкой самолично. Группа самых метких лучников прячется на гребне стены и по обе стороны от оставшихся позади ворот. По требованию церковников в этой части крепости нет бойниц и тайных смотровых щелей, но без первых можно обойтись, а вторые моим бойцам заменяет высококачественное зеркальце на длинной рукояти. Лишь бы его не заметили раньше времени – ведь у церковников с позициями для тайного наблюдения проблем нет. Ближе. Еще ближе. Я уже вижу не просто сапоги, а каждое пятнышко на потертой коже. Шагают проворно, но мой наметанный глаз легко определяет, что вояки идут не налегке, а в тяжелых доспехах. Но они им не помогут – на такой дистанции трехгранный каленый наконечник не всяким щитом остановить получится, а уж тонкой стальной пластиной и подавно. Пора. Отпустив петли, начал разворачиваться еще во время короткого полета и, упав на каменную поверхность, поджал ноги, выкатился из-под телеги, вскочил, помчался на церковников. Вояки не стали разевать рты от удивления, оба синхронно опустили копья, и в тот же миг слева и справа от меня часто полетели стрелы. Надо отдать должное противникам, оба успели поднять щиты, но помогло это слабо. Один завалился молча, кто-то из лучников попал ему в лицо, второй, пораженный в обе ноги, заорал, присел, стараясь прикрыться от смертоносного града. Но тем не менее даже из такого неудобного положения попытался меня достать. Это стоило ему сквозной раны в руку, причем заработал он ее без малейшей пользы для дела – я легко увернулся от его отчаянного выпада и помчался дальше, все больше наращивая скорость. Там уже сдвигались створки ворот – церковники спешили закрыть единственный вход в цитадель. Именно я должен был им в этом помешать: оставшимся позади никак не успеть. К тому же мчаться сломя голову им нельзя, ведь бо́льшую часть пути им придется преодолевать под обстрелом с верхних уровней башни. Это мне хорошо – я сейчас в мертвой зоне, сверху не достать. Так что соратникам останутся только ровный шаг, тесное построение и тяжелые щиты. В противном случае возможны серьезные потери, а я стараюсь их не допускать. Даже вдвоем противники не успели совладать с воротами, я удачно проскочил между створками, ни одной не коснувшись. На последних шагах предусмотрительно ушел в кувырок. Вовремя: лезвие короткой секиры пронеслось на том уровне, где должна находиться шея бегущего человека. Вскочив, развернулся к врагам, выхватил из ножен меч и кинжал. Эти церковники попроще, чем первая парочка: без доспехов, если не относить к ним укрепленные металлом воинские пояса, один с секирой, второй с коротким копьем. И по тому, как держат оружие, понятно, что если и доводилось им драться всерьез, то давненько. Вместо того чтобы увернуться от копейного выпада, рванул навстречу ему, в последний миг ушел чуть в сторону, пропустил острие мимо, взмахом меча достал до головы. Любимый матийский свинорез легко развалил лицо и кости под ним, противник с воем отшатнулся, бросил оружие, прижал ладони к огромной ране. Второй, собиравшийся обойти меня сбоку, попятился к полуоткрытой двери, явно собираясь покинуть дно этого замкнутого каменного колодца. Загнав его в угол ложной атакой, я, в свою очередь, тоже рванул к этой двери. И вовремя – подоспевший третий как раз начал ее закрывать и не успел буквально секунду. Я достал его прямым ударом, вбив лезвие под ребра и хорошенько там его провернув. А потом ухитрился ухватить падающее завывающее тело и пристроить его между косяком и створкой. Теперь если кто-то попробует перекрыть этот путь, ему придется перетащить умирающего. Гад с секирой воспользовался тем, что я был сильно занят, напал со спины на казалось бы легкую добычу. Вот именно что казалось: я, уходя в сторону, резво развернулся, сверкнула лучшая сталь этого мира, секира со звоном упала на брусчатку, ее рукоять все еще сжимало отсеченное запястье. В этот миг в полуоткрытые ворота ворвался Арисат. За последнее время видавший виды вояка набрал лишний вес, но на его проворстве накопленный жирок не сказался. С ходу зарубив калеку, он разобрался в ситуации, занял позицию напротив дверей, скомандовал: – Тяжелые, сюда! Бегом! Воевать в тесноте башенных переходов – занятие не для тех, кто обходится без доспехов. Причем доспехи нужны не абы какие, а самые лучшие. Для таких случаев здесь не придумали ничего лучше тяжелой пехоты. И особенно полезны люди вроде Тука. Здесь его уродство даже полезно – ведь горбатый куда ниже здорового человека, и попасть в него труднее. Хотя при стрельбе из арбалетов в упор особой разницы нет. Но мы не собирались кроваво зачищать всю башню от подвала до верхней площадки. Достаточно взять основание и не позволить засевшим наверху спуститься. Похоже, это у нас получилось. Низ наш, теперь они заперты. Дальше подошла очередь физики и химии. Теплый воздух, как известно, имеет свойство перемещаться снизу вверх. Немного серы и смолы, чуть больше селитры, и еще больше неочищенной шерсти, плюс еще кое-что – и на сцену выходит первое химическое оружие этого мира. Надо лишь немного подождать, пока все это добро неспешно подтащат. А неспешно – потому что засевшие наверху церковники не решаются устроить вылазку против ворвавшихся, но зато активно обстреливают передвигающиеся по мосту подкрепления. И мои лучники против них сейчас бессильны – ведь те действуют из удобных бойниц, а им придется выбираться на открытые места, где они превратятся в отличные мишени. Ничего, мы подождем. Мы умеем быть терпеливыми. Пусть мои ребята действуют медленно, но под защитой тяжелых щитов. Проклятие! Даже так без потерь не обходится. Вот один закричал, вот второй упал. Похоже, бедолагу серьезно зацепили. Дожидаясь подвоза «химического оружия», мы без дела не сидели и осмотрели все доступные пристройки. Нашли одного церковника, но не воина. Кто-то из монахов: очень старый, почти слепой и, похоже, полностью глухой. В длинном казарменном помещении койки еще теплые: или при первых моих действиях оперативно сорвались по тревоге, или здесь принято поднимать абсолютно всех даже по такому ничтожному поводу, как появление телеги с продовольствием. Нашли дорогу вниз, в тюремные помещения, но путь преградила решетка. Заниматься ею пока что не стали, лишь оставили тройку лучников караулить. – Дан, у нас все готово! Я уже и забыл, как звать этого бойца. Прозвище Дым приклеилось к нему намертво – он наш главный химик, также занимается горючими и взрывчатыми смесями. Его предшественник очень плохо закончил: слишком уж легкомысленно относился к своему поприщу, но этот куда осторожнее – глядишь, доживет до старости и внуков. book-read-ads Хотя вряд ли. На такой работе долго не живут. Кивнул Арисату. Тот, давно уже понимая такие жесты, прижал ладони рупором ко рту, закричал: – Эй! Там! Наверху! Бросайте оружие и спускайтесь! Никого не тронем! А тех, кто не спустится, всех прикончим! Ну?! Ответом стали новые выстрелы по мосту, на этот раз безуспешные – шагали тяжеловооруженные вояки, щитов тоже хватало. – Ну я вас по-хорошему предупреждал! Теперь получайте! Давай, Дым! Химик поднес факел к одной жаровне, затем к другой, попятился, предупредив: – Подальше отойдите: пока тяга не пойдет, все будет по сторонам расползаться. Моя носоглотка еще не забыла, как на ней испытывали поражающие свойства этого состава, так что я один из первых последовал его совету. Дым повалил из нижнего яруса бойниц, затем начал подниматься все выше и выше. Арбалетный перестук резко пошел на убыль, а затем и вовсе прекратился. С верхней площадки кто-то, то и дело натужно кашляя, поинтересовался: – Сжечь нас удумали, святотатцы?! – Нет, всего лишь удушить, – пояснил один из бойцов. – Вы кто такие?! Зачем напали на церковную обитель?! Вас всех отлучат от церкви! Арисат охотно ответил: – Мы – войско стража Межгорья! С ним и говорите об отлучении! Это если будет кому говорить! Потому как мы будем едким дымом вас окуривать до тех пор, пока все не передохнете! Мы эту гадость на демах испытывали! Те недолго дышали, после чего легкие с кровью выкашливать начали! Так и подохли все! И вы подохнете, если будете дальше упираться! Убедившись, что у Арисата достаточно сил и красноречия, чтобы управиться с засевшими наверху стрелками, я решил, что самое время заняться нижними ярусами монастыря. А то как бы у церковников не зародился соблазн прикончить всех своих узников во избежание их освобождения. Кто знает, какие у них инструкции на случай такого нападения. Расположение монастыря и его планировка не способствовали обустройству глубоких обширных подземелий. Здешние строительные технологии не очень-то ладили с водой, так что подвалы должны располагаться выше уровня реки. Значит, тюремные помещения вынуждены ютиться в скромном пространстве каменного основания башни и пристроек, с экономией на высоте потолков. К тому же ради инженерной безопасности пришлось оставлять не затронутые пустотами крупные блоки фундамента. В общем, размерами тюрьма немногим превосходила обезьянник в обычном райотделе. И это неудивительно – ведь здесь держат «самых-самых»: злейших врагов церкви, опаснейших, непримиримых. Или нежелательных свидетелей, способных сообщить заинтересованным лицам много интересного. От того же источника в канцелярии епископа я узнал, что одним из заключенных был камергер некоего не самого последнего королевского двора. Бедолага был виноват лишь в том, что слишком много знал. В том числе и то, что права нынешнего короля на трон более чем сомнительны ввиду некоторых особенностей поведения его легкомысленной матушки и постыдной немощи как-то очень уж неожиданно скончавшегося папаши. В общем, сынок был подозрительно похож на некоего стремительно вошедшего в фавор графа. Святая церковь не видела ничего зазорного, чтобы оказывать на юного короля давление с помощью самого примитивного шантажа. Тому, само собой, не хотелось, чтобы опальный камергер разглашал на каждом углу пикантные детали его появления на свет, так что за молчание приходилось оказывать церковной братии содействие во многих вопросах. Но мне сейчас плевать на тайны королевских дворов. Я не за многознающим камергером пришел. Решетка были заперта на огромный висячий замок, и оставленные лучники как раз обсуждали вопрос его взлома. Оценив размеры механизма, я пришел к выводу, что перепиливать дужку придется до вечера, если не дольше. Самое обидное, что изделие примитивное, но у меня нет ни малейших талантов вора-взломщика. Может, среди ребят поспрашивать? Есть у нас некоторые с сомнительными биографиями. Но для начала я приказал поискать во всех захваченных помещениях ключ. Судя по габаритам скважины, вещица должна быть заметной. Искать не пришлось. Арисат провел короткие убедительные переговоры, по итогам которых запертые наверху церковники решили сдаться на милость победителя. Не такие уж они фанатики, чтобы помереть в откровенно безвыходной ситуации. Да и смерть от разъедающего легкие токсичного дыма – не лучший вариант. И вообще их здесь держали не коварные нападения отбивать, а сторожить ценных узников. Предотвращать побеги и выдерживать штурмы – принципиально разные задачи. Ко второй они готовы не были. И ничего удивительного, что через пару минут после сдачи один из церковников любезно выдал место хранения ключа. Похоже, пол нижнего яруса находился на одном уровне с водой в канале или был даже чуть ниже нее. Эти мысли пришли в голову, когда, опустившись на три ступени, я услышал, как под подошвами захлюпало. Обувь здесь толком не замочишь, зато условия для роста плесени благодатнейшие. Вон какие пышные гирлянды по стенам. И запашок неприятный. Не столько затхлый, сколько… В общем, очень похоже, что некоторые помещения темницы используются в том числе и для слива нечистот. Тук, гремя тяжелыми латами, спустился следом, толкая пленника со связанными за спиной руками. Церковнику поставили под левым глазом быстро наливающийся красным и синим фингал, но в остальном он вроде не пострадал, только покашливал иногда – видимо, все еще не оклемался от дыма. – Ну говори, что тут и как, – сурово потребовал горбун. Пленник кивнул на стену: – Там в нише факелы запасные. Вы бы достали парочку, а то окон здесь вообще нет. – Охрана внизу есть? Говори быстрее, пока по второму глазу не получил, – добавил Тук. – Я же говорил, что тут нет никого. На ночь темницу всегда закрывают, часовые дежурят в самом конце коридора. Им запрещено даже подходить к решетке. Если шум какой или что-то другое, должны сразу наверх сообщать и сидеть на месте до подхода старших. – Так сейчас не ночь. – Ну утро раннее. Да и днем у нас внизу никого не бывает. Решетку открывают, только чтобы покормить сидельцев или для допроса. Но допросы бывают редко, только если кого-то присылают от епископа или даже выше берите. Сами мы с ними говорить не можем. – И часто узников кормят? – спросил я. – Кого как. По-разному. – Сколько их здесь? – Трое.