— Похоже, у тебя свободного времени слишком мало, раз не замечаешь очевидного. — Ага. Так и есть. То дерусь, то инквизиторы пытают, то пьянствовать приходится на пирушках для дружины, то пороть нерадивых холопов. Даже ночью покоя нет, приходится по два-три раза батрачить из-за проклятого права первой брачной ночи. — Понятно. Трудно минутку выкроить. — Ага. — А ты представляешь, сколько денег вбухивают в такие проекты? — Я до таких цифр считать не умею. — Все же сосчитай и подели сумму на количество запусков. Грубо говоря, у тебя получится цена одного запуска. И подумай, кто будет выбрасывать такие деньги ради психопата, который ни за что на свете не станет обременять себя созданием какой-то там портальной установки. К тому же, если его привезут смертельно раненного, времени на то, чтобы вбить в его мозг схемы и технологии, не останется. То есть деньги налогоплательщиков будут выброшены на ветер. Всерьез думаешь, что наши на такое пойдут? — Да я это понимаю, но кто вас, янки, знает… — Все с тобой понятно: запущенная паранойя. — Да нет. Лично тебе, пожалуй, доверюсь. — Я протянул руку и торжественно произнес: — Предлагаю в горе и радости быть вместе и помогать друг другу. — Звучит будто брачная клятва. — Даже не думай: мы, шотландцы, не такие, хоть и носим юбки. Пусть на этом острове нет ни овец, ни коз, мы все равно не пойдем на извращения. Нью с подозрением спросила: — А чего ты вдруг после всего сказанного решил со мной союз заключить? — Потому что это выгодно и тебе, и мне. К тому же ты не стала меня убивать на том обрыве. — А может, хотела сперва расспросить, а потом уже убить. — Не верю. Психопат, месяц проторчавший на необитаемом острове, не станет задумывать долгоиграющие планы при виде добычи. Давай, соглашайся уже, сама предложила. — А куда спешишь? — Гремит, слышишь? Похоже, серьезный дождь приближается. А кроме твоего грота и навеса, других укрытий нет. Принимай уж на постой. — Приятно, что ты наконец оценил выгоду нашего сосуществования. Глава 7 БЫТ РОБИНЗОНОВ Дождь, внезапно начавшись, так же внезапно закончился. Хорошо лило, на землю мгла водяная опустилась, а уж ветер разгулялся такой, что с треском ломались ветви деревьев. Дождавшись окончания буйства стихии, мы выглянули наружу, и первое, что я заметил, — навес оказался повален. Пара подвяленных рыбин, похожих на ту камбалу, которую я так и не сумел поймать, само собой, тоже свалились, оказавшись в луже. Одну из них на моих глазах ухватила жирная крыса и потащила в кусты. Я швырнул в воровку камнем, но не попал — проворная тварь скрылась в зарослях. — Прелестно, блин! Нью! Неужели трудно было столбы поглубже вкопать? — Инструментов нет. И вообще — посмотри на меня. Не тот случай, чтобы тяжелыми работами заниматься. Я хотел было поставить «соратнице» в пример отечественных шпалоукладчиц, но вовремя прикусил язык. Не надо слишком часто вспоминать родину. Союз союзом, а правильнее будет оставаться Брюсом из Шотландии. По крайней мере, первое время. К тому же таких, как она, штук пять надо, чтобы одна шпалоукладчица получилась. — Все вымокло. Такую рыбу есть не станешь. Да и устриц. — Это все твои припасы были? — Ага. — Небогато. Уж за продуктами надо следить как можно тщательнее. Тебе, как военному моряку, должно быть известно это лучше, чем мне. — Местные крысы везде достают. Все перепробовала. Лучше всего под навесом оказалось. По бамбуковым шестам они не умеют карабкаться. — Где ты эту рыбу ловишь и чем? book-read-ads — Утром, перед рассветом, они выходят на мель. Надо просто ходить по берегу с острогой и колоть их. — Эту забавную деревяшку ты считаешь острогой? — А что с ней не так? — Да ничего. Часто мажешь? — Ага. — А два или три зубца придумать не суждено было? Ладно, проехали. Хрен с ним, с этим навесом. Все мокрое, не хочется возиться. Высохнет — поставлю как следует. Время около полудня, до вечера еще далеко. Не знаю как ты, а я опять голоден. Вынужденная диета последних дней сказывается. Рыба твоя была хороша, но хотелось бы чего-нибудь посущественнее. — Можно сходить за молодым бамбуком. Это недалеко. Еще здесь топинамбур растет, печеный очень даже ничего. Правда, надоел уже. Он тоже недалеко. — Я что, так сильно похож на кролика? Мне бы мяса… — Дичи тут нет. Кроликов мало, я их редко встречаю. Можем весь день бродить — и ни одного не увидим. — А крысы водяные, а дикобразы? — Разве их можно есть? — И это мне говорит военный моряк? Можно и даже нужно, если ничего другого нет. Тем более что у дикобраза мясо отменное. Вроде бы даже лучше кроличьего. Я, правда, не пробовал никогда. — Некоторые и лягушек хвалят… — Лягушек тут нет. — Да полным-полно. — Ни одной не видел. — Они почему-то только в озере живут, неподалеку. Если очень хочешь, свожу туда. — Нет уж. Это будет и правда крайний случай. Давай вернемся к тому месту, где в кустах трещало. Ты говорила, что это дикобраз. — Зачем так далеко ходить? Если на ту сторону подняться, там полно нор. И вся земля засыпана иголками. Правда, охотиться лучше вечером или даже ночью. Днем они не любят высовываться. — Ничего, выкурим. Огонь у тебя есть? — Откуда? — Да уж… А что у тебя вообще есть? Что ты взяла с той галеры, где оказалась по прибытии, и с разбитого корабля? — Все в бочке большой храню и в этом сундуке. Крышка у бочки большая, удобно доставать. — Можно взглянуть? — Конечно. Раз мы союзники, имущество у нас общее. — Интересно будет глянуть, что ты мне предлагаешь в обмен на половину замка и графства… Как оказалось, Нью предлагала много чего, но обмен был вопиюще неравнозначным. К тому же не без странностей. В большой бочке и сундуке оказалось полным-полно малоценного в нашей ситуации хлама и совсем немного поистине полезных вещей. Два тощих отреза цветной ткани, тусклое зеркало в серебряной рамке, подсвечник из полированной бронзы, тяжелый графин из дорогого красного стекла, лакированная коробка с катушками ниток и медными наперстками, шкатулка из черепаховой кости, заполненная неограненными самоцветами, и прочая ерунда, ценность которой была, как правило, спорной. К сожалению, если брать по массе и объему, эта ерунда занимала процентов восемьдесят. Настоящие сокровища можно было пересчитать по пальцам. Узкий кинжал с иззубренным лезвием и неудобной серебряной рукоятью, сплошь утыканной драгоценными камнями. Деревянная фляга, стянутая кожаными ремнями. Несколько обрывков веревки и бухта тонкого прочного каната, почти не обтрепанного. Мешочек с солью. Еще один мешочек, на этот раз с молотым перцем, настолько жгучим, что даже крысы его не трогали. Керамическая кружка, две деревянные миски и деревянная ложка. Медный котелок. — Это все? — не скрывая недоумения, спросил я. — Да. Что-то не так? — Да как сказать… Что с этим кинжалом? Он на пилу похож. — Я им рубила бамбук и ветки. Затупился, а точила нет. — Затупился?! Ну уж нет — дело куда хуже. А что, на кораблях не нашлось топора? — Топора? Вроде попадался на глаза, но я не в том состоянии была, чтобы сообразить его прихватить.