* * * – Учитель фехтования сказал мне, что ты не можешь усвоить простейших упражнений. Он говорит, что ты до сих пор не научился правильно держать шпагу. Это так? – Отец, я стараюсь. Честное слово, стараюсь! Я научусь – я хорошо научусь! – У всех дети как дети, а у меня кусок дерьма с кожей упыря! Мало того что урод красноглазый, так еще и не способный ни к чему. И зачем я тебя признал? Ты, ублюдок, зачатый на вонючей соломе от грязных солдат, – зачем я признал тебя своим сыном? Зачем?! Ты мог бы хоть крошечную каплю признательности за это выразить – стать примерным сыном. Но ты решил, что это слишком большое одолжение… Так? Да, та-а-а-ак!!! Ну что ж – ты не оставляешь мне выбора… Придется тебя наказать… – Отец! – Не пугайся раньше времени – я еще не решил, как с тобой поступлю. Мне кажется, что надо придумать нечто новое, по-настоящему серьезное… И прекрати таращиться на меня своими красными глазами – я ненавижу, когда ты это делаешь! У тебя взгляд низшего демона из темного мира, а не человека. Вот! Я понял, в чем причина. Взгляд! Во всем виноваты эти мерзкие глаза – их будто и правда от упыря взяли. Мальчик мой, да ведь ты не виноват в своих неудачах. Во всем виноваты они… Да? Ты согласен? Ну что ж, надо устранять проблему… Видишь эту ложку? На вид обычная, но ты не представляешь, как она бывает полезна в некоторых ситуациях. Знаешь, что мы делали, если к нам в плен попадался солдат с оружием Энжера в руках? Темнобожники любили воровать наши винтовки – они несравненно лучше их мушкетов и арбалетов. Сами они такие создавать так и не научились – максимум, на что их хватило, на корявые самопалы… Ох, прости, сын, отвлекся! Ну так вот – если нам попадался в руки обнаглевший имперец, я брал такую вот ложку и вытаскивал ему правый глаз. А самым злостным и левый заодно. Темнобожники при виде знамени моего полка спешили избавиться от винтовок и револьверов – боялись. Грязное, конечно, дело, но немалую пользу приносило. И сейчас принесет – мы избавимся навсегда от твоего дурного взгляда. Он не будет вредить никому, и тебе в том числе. И никто не поставит в упрек, что мой отпрыск не способен постичь дворянской науки – слепые не занимаются фехтованием. Подними-ка голову… сынок… – Отец!!! * * * Граций свалился со скрипучей деревянной кровати на глинобитный пол, вскочил, проорал что-то невнятно-бессвязное, замахал руками, будто пытаясь оттолкнуть от себя невидимку. При этом он задел рукой стол, едва не уронив стандартную армейскую лампу, – вниз с шумом посыпались тарелки и чашки. Рядовой Феррк не успел защититься – советник яростно вцепился в его горло, страшно выпучив и без того ужасные глаза, прохрипел в лицо испуганному солдату: – Не-э-эт! Не да-а-ам! Они мои-и-и-и! Глаза-а-а! Солдат, пытаясь избавиться от мертвой хватки скрюченных пальцев, попятился. Ноги подвели – беднягу шатнуло вбок, он навалился на стол, опрокинув наконец лампу. Керосин пыхнул до потолка, от волны жара советник мгновенно очнулся, стряхнув с себя объятья ночного кошмара (хотя и не полностью). Отпустив солдата, он растерянно вскрикнул: – Феррк! Опять! Я его видел!!! Он приходил за мной – он всегда приходит при ночном дожде! – Господин, здесь нет никого, кроме меня, – это просто дурной сон был. Уходим отсюда – сгорим ведь! Граций без сопротивления позволил увлечь себя к дверям. Расторопный Феррк на ходу успел прихватить его выглаженную одежду и чемодан – спасал имущество. В комнате, помимо стола и стены, уже занялся потолок, пламя стремительно расползалось по дому. Выскочив на улицу, Феррк рявкнул прямо в рожи часовых: – Пожар! Всем тушить! Господин советник, сейчас мы найдем вам новое жилище… Граций, съежившись под струями дождя, растерянно уточнил: – Ты зачем пришел ко мне? – Господин советник, драгуны привели сиволапого, который видел каких-то подозрительных людей. Он говорит, что с ними был ребенок, и они направлялись в сторону Венны – на север. – Это точно? – Ну мы его еще серьезно не допрашивали… Может, и врет: он еще божится, что с ними какая-то крыса была размером с новорожденного теленка. – Веди меня к нему! Быстрее! Он мне очень нужен! Мне обязательно кто-нибудь нужен сейчас… Феррк растерялся – он впервые видел своего господина в таком неуравновешенном состоянии. Но растерянность постарался скрыть – с невозмутимым видом проводил советника в низкий сарай. Здесь, усевшись на чурбаке, сидел свидетель, перед ним со зловещим видом вышагивал Раррик. Этот урод при виде Грация криво отдал честь, ухмыльнулся и хотел было отрапортовать, но не успел… Советник не произнес ни слова – просто ухватил прислоненную к стене винтовку с примкнутым штыком, без замаха ударил крестьянина острием в лицо. Тот, заверещав от боли, неожиданности и полного непонимания происходящего, попытался выскочить, но заработал новый удар – в бедро. Упав, пополз в угол, получая новые раны в ноги, ягодицы и поясницу. Загнав жертву в тупик, Граций наконец заговорил – хрипло, с придыханием, на грани истерики: – Лицо! Покажи мне свое лицо! Глаза покажи! Трехгранный штык, с хрустом вонзившись в основание черепа, оборвал муки крестьянина. Но советник на этом не угомонился – бил снова и снова, с широкого замаха пробивая тело насквозь. Лишь когда оружие крепко увязло в костях, отошел от жертвы, вытер пот с лица, прохрипел: – Нет, это еще не все… Он меня здесь достанет… Раррик предусмотрительно улизнул на улицу, предпочитая мокнуть под дождем: находиться в компании сбрендившего владыки ему не хотелось. Феррк тоже чувствовал себя несколько неуютно, но нашел в себе силы браво доложить: – Так точно! Это не все! Из местного гарнизона сообщили о пропаже отделения стрелков на юге долины. Видимо, здесь все еще бегают недобитые темнобожники. Граций замер, обернулся, подарил помощнику нервную улыбку: – Ты прав! Ты прав! Будь верным мне, и никогда об этом не пожалеешь! Идем же! На улице было светло от разгорающегося пожара: десятки солдат таскали к пылающему дому воду в ведрах, но толку от этого не наблюдалось. Не обращая внимания на этот переполох, Граций с очень сосредоточенным видом направился в противоположную сторону. Феррк семенил за ним, боясь оставить господина в таком странном состоянии, – если с ним случится беда, обвинят во всем, разумеется, ротозеев-помощников. И накажут очень строго – это тебе не лейтенанта проглядеть: фигура великая. Советник шел прямиком к темной громадине, подсвеченной по углам едва тлеющими фарами, – танк, даже спящий, способен поддерживать в лампах огонь силой своих аккумуляторных батарей. Пара часовых, прячущихся от дождя под левой башней, была застигнута врасплох и, поспешно вскакивая, едва не разбила головы о пушечный ствол. – Смирно! – рявкнул Феррк. – Ваша светлость, они едва не проспали танк! Прикажете наказать?! – Потом их расстреляем, а может, четвертуем, все потом… – рассеянно пробормотал советник, забираясь на броню. book-read-ads Постучав в башенный люк, он, склонившись, проорал в наблюдательную щель: – Открывайте! Я – советник Граций! Немедленно открывайте! Люк распахнулся без промедления – из недр машины показалось перепуганное лицо: – Капрал Эрреман! Ночной дежурный по машине! Происшествий не было, но в деревне почему-то горит дом! – С дороги, идиот! – прокричал Граций, ввинчиваясь в тесноту люка. – Феррк – передай драгунам, чтобы выдвигались к тому месту, где заметили подозрительных людей. И пусть танку дорогу указывают. А вы, капрал, быстро сюда зовите экипаж – и поехали! – Но… – Молчать!!! Выполнять!!! Танк заводили долго – как сообщил заикающийся от странности происходящего Эттис, со стартером возникли технические проблемы. Граций категорически потребовал исправить все немедленно, и пришлось выкручиваться из ситуации вручную. Мокрое железо выскальзывало из рук солдат, и когда они наконец сумели раскрутить огромную заводную рукоять, это привело к беде – одному из рядовых концом ударило по челюсти, оставив бедолагу без большей части зубов. Затем машина пробиралась через дождь, в свете фар плясали фигуры драгун, указывающих дорогу. Езда продолжалась недолго: неудачно наскочив на камень, потеряли левую гусеницу. Солдаты экипажа, ползая в грязи, пытались ее натянуть с помощью ломов и тросов. Промокнув до исподнего, продрогнув до костей, они выражали свои эмоции весьма однообразно – над местом аварии висело густое облако непрекращающегося мата. Граций ничего этого не слышал. А услышь – не обратил бы внимания. Ему сейчас все было безразлично. Советник крепко спал на тощем соломенном матрасе, разложенном поверх кожуха двигателя. Граций улыбался. Сон его был крепким и спокойным. Он больше ничего не боялся. Он ведь в танке. Глава 8 Утром состояние не улучшилось – мальчик горел огнем. Ххот, сочтя положение угрожающим, предложил раздеть его и обложить мокрыми тряпками. Если этого не сделать, жар может прикончить ученика в считаные часы. Но старик отказался, заявив, что в этом нет необходимости. И в очередной раз предложил спутникам продолжить путь самостоятельно, не дожидаясь выздоровления ребенка. Ххот и Амидис, естественно, отказались, а Тибби вообще никто не спрашивал. Но он и не лез в серьезные разговоры – хлопотал у очага с новой порцией своего сомнительного лекарства. Омр, косясь в его сторону, высказал нехорошее подозрение: – Боюсь, от этой гадости пацан загнется раньше, чем от хвори. Надо бы подумать о лечении серьезно. – У тебя есть другое лекарство? – уточнил Амидис. – У меня нет. Но внизу, не так уж далеко отсюда, есть деревня – мы ее стороной обогнули, – на вид большая. Наверняка там шаманка найдется или хотя бы костоправ. Им надо мальца показать – помогли бы. Амидис, хмыкнув, указал на дверь: – Там такой ледяной дождь, что даже взрослому несладко будет, а уж больной мальчик не выдержит под ним и часа. Нельзя ему туда. – Я и не заставляю, но мысль-то дельная… Надо сюда притащить лекаря деревенского… – настаивал Ххот. – Хорошо бы, но вряд ли он пойдет в такую погоду бесплатно. А денег у нас нет… У этой мыши-переростка болтается вошебойка, с виду серебряная, – можно бы ее в дело пустить, да хватит ли… Серебро такое не в цене – может не согласиться… Да и сочтет за жадин – сдаст солдатам сразу… Старик характерным кашлем привлек к себе внимание и произнес: – Денег у нас и впрямь не осталось, но, может, сойдет вот это, – он протянул омру какой-то блестящий предмет. Ххот, осмотрев его, присвистнул: – Да это малая печать, из тех, что на пальцах таскают! Чистое золото, и камни какие-то. По виду не стекло, да и какой олух станет простым стеклом золото украшать? – Этого хватит на лечение? – Старик, да тебя любой дурак одним пальцем облапошит! Да ты вообще жизни не знаешь! За эту печатку можно купить всю деревню, еще и серебра на сдачу отсыплют. Эх… Старик, а помельче ничего не найдется? – Сожалею, но в дороге мы сильно поиздержались. – Уже не удивляюсь – ты такой простак, что небось золотом за тухлые яйца по весу платил. Эх, святой навоз! Почему вы мне раньше не подвернулись – еще не поиздержавшиеся! Деваться нам теперь некуда – надо срочно пацана лечить. Амидис, в деревню придется идти тебе. И лучше одному идти. Омра им видеть незачем: не любят нас люди долин. * * *