Погода опять начала портиться. С неба не лилось и не сыпалось, но начало стремительно холодать. Лужи подернулись ледком, мороз щипал кожу, стремительно вытягивал жар из углей очага. Ночью придется прятаться в вонючей пещере, иначе можно околеть даже у огня. Гобу, видимо, надоело мерзнуть – на лысой вершине холма защиты от ветра не было, а костер там разжигать нельзя. Решив, что на сегодня с него хватит, он поспешил к пещере. Там теплый очаг, горячая похлебка, любимое сало, задушевные разговоры с Марашем и сексуальные развлечения с женщиной, единственное достоинство которой заключалось в том, что альтернативы ей не было. Увы, все оказалось не совсем так. Я сидел перед дымящимся очагом и употреблял сало. Неспешно, предварительно нарезав его тончайшими ломтиками и присыпав душистой острой травкой, мешочек с которой нашел на столе. Спереди меня грел огонь, спину прикрывал плащ Мараша, в желудке тепло от простой и сытной еды. Жизнь если не прекрасна, то налаживается. Я не видел, как приближался Гоб, но по невнятному звуку, непроизвольно вырвавшемуся из его горла, понял, что он оценил открывшуюся картину. Дальнейшие слова, произнесенные голосом предельно ошеломленным, подтвердили первоначальное предположение: – Шлюхино вымя! Что это?! Мараш! Что с ним?! Проглотив очередную порцию пережеванного сала, я, прислушиваясь к приятным ощущениям в желудке, лениво и четко пояснил: – Я. Его. Убил. Гоб не производил впечатления человека, мгновенно реагирующего в запутанных ситуациях. Вот и сейчас он сделал паузу, после которой задал нелепый вопрос: – Ты притворялся калекой?! Игнорируя его любопытство, я теми же раздельными словами описал все, что случилось с остальными обитателями пещеры, а также заглянул в ближайшее будущее: – И ведьму. Я. Убил. И пупсика ее. Тоже я. И тебя. Тоже. Убью. – Да кто ты такой?! – Мараш называл меня матийцем. Уж не знаю, что демы не поделили с этими самыми матийцами, но относились они к ним не лучше, чем кошки к собакам. Гоб отреагировал правильно – как я и надеялся. Не стал громко произносить нехорошие слова, в бешенстве топотать ногами по замерзающей земле или иным смешным способом демонстрировать всю глубину охватившего его негодования. Достаточно один раз услышать звук, с которым меч покидает ножны, – и ни с чем его никогда не перепутаешь. Даже если сидишь спиной к источнику. Гоб, может, и не гений, но и не дурак. Пусть и зол на всех матийцев, но понимал – дело нечисто. Перед ним противник, расправившийся с сильным воином, ведьмой и тварью из опоганенных земель. Может, он и не выглядит чересчур угрожающим, но это не умаляет его опасности. Гоб приближался осторожными уверенными шагами. Наверняка с занесенным для удара мечом. А я продолжал сидеть все в той же беззащитной позе. Не оборачивался. Не хватался за меч. И даже не шевелился. Если не считать челюстей, расправлявшихся с очередным ломтиком сала. Мне не было нужды оборачиваться. Подойти Гоб мог по единственному пути – между стенкой злосчастного древнего бассейна и трухлявым фургоном. Он уже близко. Совсем близко. Вот-вот взмахнет сталью. Под ногой дема хрустнул ледок в луже. Все – пора. Левая рука, до этого расслабленно упиравшаяся в бедро, коротко дернулась, резко потянув замаскированную бечевку, связанную из полосок тряпья. Миг сопротивления, а потом ступор вырвался, освобождая гибкую ветвь – тетиву простенького механизма. Треск, удар, звон выпавшего из руки меча. И все – Гоб перестал приближаться. Проглотив очередную порцию сала, я продолжил начатую беседу: – Мараш ошибался. Я не матиец. И не межгорец. И не ортарец. Я вообще не с этой планеты. Ты спросишь – с какой? Отвечу: не суть важно. У меня был выбор: умереть – или стать диверсантом из другого мира. Ты не знаешь значения слова «диверсант»? Да откуда тебе знать… Диверсант – это человек, которого отправляют на вражескую территорию с заданием устроить противнику как минимум единичную пакость. Те, кто меня сюда послал, не желают вам зла, но и добра от них не жди. Если задание будет выполнено, вам придется туго. Все местные разборки – ничто против лавины развитой технической цивилизации. Новый ломтик сала: разговор не должен отвлекать от процесса пополнения резервов. – Гоб, ты испугался видения поступи моего мира? Не бойся – тот мир, посылая меня сюда, сделал ошибку. Цивилизация, разговаривающая с природой на языке механизмов, по сути своей слишком уязвима. Отбери у нее технику – и все, коллапс. Я сейчас филиал этой цивилизации в ситуации, когда техники нет и не предвидится. Для катушки радиального контура мне нужно пять с половиной метров медной проволоки диаметром шесть десятых миллиметра. Всего таких катушек сорок восемь штук. Итого: двести шестьдесят четыре метра тонкого провода выдержанного сечения, покрытого диэлектрическим лаком. Причем толщина лака должна быть одинаковой по всей протяженности, иначе витки будут неравномерны. И это только на радиальные контуры. Если посчитать все катушки индуктивности и реле, то мне надо найти около двух километров медной проволоки диаметром менее миллиметра. Если с толстой что-то можно решить и в этих условиях, то кто мне вытянет провод в восемнадцать сотых миллиметра? Есть такие уникумы? Можешь не отвечать – сам знаю, что нет. Для подобной работы необходимо специальное оборудование. Я в общих чертах представляю какое – меня учили. Но лишь в общих. В голове четко засело слово «фильер»[3], и даже кое-какие мысли насчет того, что же это такое. Но этого мало. Сюда нужен гений, знающий о проволоке все. Но даже он окажется в тупике, когда, потратив не одно десятилетие, сделает свою проволоку и очередь дойдет до всего остального. Установку проектировали максимально простой, но это лишь с точки зрения развитой технической цивилизации. Для местного уровня она по сложности то же самое, что лазерный принтер для древних египтян. Необходимы сплавы с заданными свойствами, химически чистые материалы, прецизионная обработка многих деталей. Много чего сложного понадобится. Невозможного… Не утомил тебя деталями? Гоб не ответил, но я на него не обиделся. И правильно: чего обижаться? Молчаливый собеседник – это как раз то, что мне сейчас нужно. Накипело на душе… – Ты уж извини. Подошла пора переосмысления своих действий и перспектив, а обсудить это не с кем. Идеальный собеседник – попугай. Но его нет… Это, кстати, плюс – можно разговаривать на местном, почти не используя русского, как делаю с ним. Знаешь, я привык к этому телу, вот только оно не привыкло к моему родному языку. Говорю – и будто ком в горле: не лезут слова. Не привыкли связки к такому сочетанию звуков. Ваш язык мелодичнее, мягче. В сравнении с ним наш похож на окопный лексикон немецкого фельдфебеля… Извини, отвлекся. О чем я вообще? О своих перспективах? С ними я, похоже, определился – сейчас доем сало и начну захватывать ваш мир. Понимаю, что послали меня не за этим, но не суди строго. Ведь с первого дня все идет плохо. Меня бьют, пытают, убивают. Я куда-то зачем-то бегу, ищу что-то, сам не знаю что. То мечтаю зарыться в норку, то тянет на тупые подвиги ради этой самой норки. Гоб, это все от растерянности. А растерянность – от отсутствия цели. Сборка установки – хорошая цель, но делать ее первоочередной не совсем удачная идея: даже в ближней перспективе мне грозит технологический тупик. Но вот с ресурсами целого мира, глядишь, что-нибудь и придумаю. Так уж получилось, что захватить планету проще, чем протянуть несколько километров тонкого провода. Смешно… Но не в установке дело. Мне надо что-то менять в этой жизни, иначе так и останусь мишенью для тумаков и неприятностей. Я – бацилла в теле чужого мира: или ваша иммунная система меня доконает, или превращусь в вечно трясущегося зайца, отупев до животного состояния. Надо не прятаться – надо, чтобы от меня прятались. Нападать, а не лелеять паранойю. Брать инициативу в свои руки, а не бегать от полуграмотных аборигенов. Завоеванный мир – покорный мир. Мне придется добиться от него покорности или хотя бы заставить со мной считаться. Ты, конечно, скажешь, что я далеко не супермен, чтобы в одиночку справиться с целым миром. Склонен согласиться, но заодно укажу на один нюанс: вот уже около полугода я здесь протянул. А ведь восемь моих предшественников не продержались и нескольких минут. Везение? Может, и так. Но уж слишком длинная у него полоса. Ненормально длинная. Или я гений удачи, или здесь что-то другое. Будет свободное время – подумаю над этим. А пока что надо начинать действовать. Завоевание мира – дело серьезное: чем быстрее возьмусь, тем раньше закончу. Ты со мной согласен, Гоб? Из всего моего монолога до дема не дошло ни слова. Да я и не надеялся. Привык к отчетам, которые регулярно диктую попугаю, вот и воспользовался первым попавшимся заменителем. Разумеется, врагу доверять нельзя, но в этом человеке я уверен – он никому ничего не расскажет. Распрямившаяся плеть «вьетнамской расчески» угодила в пах воина парой граненых колышков, вытесанных из сухого дерева. Будь на деме кольчуга – все бы обошлось, но он оставил ее у пещеры, занимаясь наблюдениями налегке. За что и поплатился. Как и в случае с Марашем, он не умер сразу. Но по болезненности ранения в пах, пожалуй, лидируют. Гоб застыл статуей, разинув рот в безмолвном крике. Изо рта не вырывалось ни звука, но он кричал. Боги, как же он кричал! Боль лилась из его помутневших глаз, из скрюченных пальцев, вонзивших ногти в ладони, из задыхающихся легких. Почему он не падает? Человек, как бы ни был силен, не может терпеть это вот так – почти бесконечно. Или?.. Демы – кто они? Граница рядом. Более того – к границе отсюда ведет хоть и заброшенная, но удобная дорога. Будто приглашение для обитателей темного берега реки. Не зря здесь нет межгорцев: не хотят они жить в таком интересном месте. Вся рейдирующая погань в первую очередь оказывается здесь. У старухи ведь была ручная тварь – прижилась, видать. Бабка – ведьма, ни ее, ни демов монстр не трогал. Что-то с этими людьми не то, а это чревато… Как ни приятно сидеть возле очага, поедая сало и неторопливо беседуя с живым мертвецом, но пора браться за дело. Завоевание мира – и впрямь серьезная задача, затягивать с этим нельзя. Для начала выполним грязную, но очень нужную работу. Надо четвертовать тела, обложить обрубки остатками фургона и устроить хороший костер. В пограничных землях иначе нельзя. Потом придется обыскать пещеру. Надо найти одежду, собрать все продовольствие, вооружиться – и вообще хорошенько все осмотреть. Уж больно местечко любопытное. А затем ночлег в тепле – и наутро, если погода позволит, выступление в сторону Мальрока. К тому времени, надеюсь, сил наберусь. Сейчас хоть и двигаюсь, но ветром шатает. Ослаб я, но полноценное питание это быстро поправит – опыт уже был. То-то мои подданные удивятся, когда вернусь к ним живчиком. Ну или почти живчиком. А уж когда узнают про вероятное появление незваных гостей… Многочисленных… book-read-ads Поднявшись, обернулся ко все так же безмолвно кричащему Гобу. Убил быстро – одним ударом. В сущности, ничего плохого он мне не сделал, да и не садист я по натуре. Хорошо бы оказаться в замке побыстрее. Надо успеть подготовить теплую встречу. Для улучшения имиджа будет полезно начать карьеру завоевателя мира с разгрома эскадры непобедимых демов. Глава 8 Пещера Али-Бабы и прочие будни начинающего завоевателя В пещере воняло. Нет, здесь и раньше не сказать чтобы благоухало французским парфюмом, но сейчас даже после морозного воздуха, загрязненного дымом погребального костра, контраст разительный. Меня даже шатнуло после первой попытки вдохнуть. Хоть с аквалангом ходи. Это что же ведьма вытворяла в своем логове? Травила клопов протухшей вытяжкой из прокаженных скунсов? Да триста лет не чищенный толчок – весеннее фиалковое поле в сравнении с этим газообразным протухшим гноем. На Сатурне атмосфера более пригодна для жизни, чем здесь. Помимо нестерпимой вони имела место темнота. Лучина в руке освещала саму себя и скромный шар окружающего пространства, сдавленный мраком, в котором услужливое воображение рисовало разнообразных неприятных созданий, лелеющих в отношении меня деструктивные замыслы. Поняв, что от такого освещения толку не будет, вернулся на улицу, хваля себя за предусмотрительность. Когда устраивал погребальный костер, обнаружил подвешенное на задке ведро с загустевшей колесной смазкой. Пожалуй, стоит проверить ее альтернативные свойства. А именно – горючесть. Когда через полчаса вновь вернулся в пещеру, стало гораздо веселее. В правой руке чадил яркий факел, в левой болталась связка запасных. Не сказать что стало светло как днем, но воображаемым чудищам иллюминация не понравилась – отступили в дальние углы. Не знаю, как сюда попала эта старуха и чем занималась, но ее усилиями пещера превратилась в гибрид запущенного склада и свалки. Вдоль стен груды бочек, ящиков, корзин. Связки каких-то палок и досок, рулоны прелой холстины, расползающиеся мешки, трухлявые сундуки. На первый взгляд – полный хлам. Но, учитывая экстравагантность ведьмы, не очень удивлюсь, если наткнусь в этих завалах на тонну золотых слитков. Слитки пока что не попадались. Из разбиваемых ящиков вместо сокровищ сыпались какие-то землистые камни и полосы ржавого железа. Бочки в лучшем случае одаривали смолой, в худшем – трухой. В сундуках я находил лишь убитое временем тряпье, поточенные мышами бумаги и пергаменты, рассыпающиеся в руках книги. Возможно, любой археолог пришел бы в восторг при виде этих «сокровищ», но меня они не радовали. Я человек практичный – ищу конкретные вещи. Мне, к примеру, очень не помешает арбалет или лук. Завтра, видимо, придется идти на север, а в окрестностях полно волков. Стрела или болт – лучший способ держать хищников на расстоянии. Не могла же старуха обходиться одним ножом! Или могла? А почему нет – с Королем ей можно было вообще к оружию не прикасаться. Кстати о Короле: эта тварь спокойно шастала при дневном свете, не проявляя признаков недовольства. Видимо, где-то над тучами разыгрывается очередное небесное шоу «смутных дней». Моих познаний в астрономии хватило понять – это нечто на Земле неизвестное. Но дальше – понятийный тупик: знать не знаю, что это такое. Понимаю лишь одно – в такие дни погань активна круглые сутки, так что находиться на подконтрольных ей территориях нежелательно. Впрочем, там в любые дни находиться нежелательно… Очередной ящик разлетелся от пинка. Опять бесполезный хлам. Я так не играю! Есть ведьма. Есть чудо-юдо, прислуживающее ведьме. Есть разбойники, посещающие логово ведьмы. Так где же сокровища, которыми обязана быть набита пещера? Краем взгляда засек на стене некую несообразность. Повернул голову. Так и есть – надпись. Желтоватые буквы на сером известняке. Написано коряво, с ошибками, причем давно – отдельные знаки почти смыло потеками или затерло. Местами приходится догадываться о смысле, а местами остаются совершенно непонятные пробелы. «Молодости больше нет. И никогда уже не будет. Но есть надежда. Стражи почти вечны. Стражи умеют молодеть. Страж находил здесь… и возвращал… И нашел смерть. Охотники могут вернуться… тогда я… Загадка… Я буду искать… Меня торопит… жизнь. Здесь не бывает понижений. Фем, я буду… ждать даже после смерти. Не оставляй… рядом с врагом. Или найди свою… Биччи молодой. Так тоскливо и так…» Уж не старуха ли это писала? И что бы это значило? Помнится, демы тоже упоминали про понижение или повышение, но не соблаговолили объяснить сути термина. Что-то явно нехорошее – какое-то наказание. На досуге подумаю, сейчас некогда. Надо продолжать поиски. Лук и арбалет – мечты запредельные. Но я готов довольствоваться минимумом: едой и одеждой. Свое родимое тряпье найти, а не ходить в этом бренде от пугала. Сало закончилось, как и все остальное, а тело требует еще и еще. Где же старуха держит припасы? Или подметает то, что Король добудет, не думая о будущем? Было бы печально… Охотник из меня и в хороших условиях аховый, а уж в опустошенном Межгорье и опытному Люку туго приходится. Других людей в округе нет – даже в лучшие времена эта местность не пользовалась популярностью: в здравом уме ни один не захочет жить рядом с Тропой Погани. Значит, рассчитывать придется только на себя (а точнее, на нычки ведьмины). Завершив разгром основного грота, я проверил боковое ответвление, где обнаружил то самое прокрустово ложе, на котором покоился до того, как дем принял меня за матийца. Здесь удача наконец обернулась ко мне не филейным органом – наконец-то нашел свою одежду. Состояние у нее было ужасающим – такой даже полы стыдно мыть, не то что носить. Пришлось выйти на улицу, замочить все в том же бассейне. Вечером попробую выстирать с золой из очага. Остался неисследованным еще один грот по правой стороне пещеры. Однако то, что в свете факела поначалу показалось тупиком, им не являлось. Узкий проход тянулся шагов на сорок, дальше резко расширяясь. По мере продвижения вонь усиливалась до совсем уж невозможных величин – вот-вот глаза начнут слезиться. Проход вывел к новой пещере, ничуть не меньше первой и такой же захламленной. Но было здесь и нечто новенькое. Поначалу я даже не понял, что за черный тюк лежит у стены. Лишь подойдя и различив скрюченную руку, догадался. Мумия. Потемневшая кожа, обтянувшая скрючившийся костяк. Остатки одежды, клобук пыльных волос на голове, мох короткой бородки. Мужчина. Присев, занялся изучением находки. В последнее время к трупам во всех проявлениях привык, но этот чем-то заинтересовал. Поначалу даже не понял чем, и лишь изучив тело повнимательнее, догадался, что передо мной воин. Не так просто это определить – мумия мало того что ссохлась, так ее еще и покрывал слой экскрементов летучих мышей. Стальной наруч отмечен следами вражеских ударов, под остатками куртки чернеет на совесть проржавевшая кольчуга. Широкий пояс с массивной бронзовой пряжкой, парочка пустых ножен – короткие и длинные. Осмотрев пол, не нашел оружия – или воин попал сюда без него, или кто-то утащил. Возможно, старуха поработала. А что это за перевязь идет наискосок? И пухлые футлярчики на ней, будто патроны в ленте. Потянулся к одному, с натугой потащил за торчащий край полоски из черного металла. Изучил извлеченный предмет, покачал головой. Однако… Метательный нож. Легкая полоска металла, с одной стороны ловко обвязанная простенькой бечевкой. Проверил баланс – то что надо. Странное оружие – впервые здесь подобное вижу. Сам знаком с ним лишь благодаря земным инструкторам, и вряд ли они проводили аналогичные занятия для аборигенов. Придвинувшись к телу поближе, начал освобождать его от перевязи. При этом задел босой ногой длинную палку, валявшуюся на полу. Деревяшка оказалась странно увесистой, и это не могло не привлечь внимания. При первом осмотре, только взяв в руку, отметил не только нездоровый вес, но и другие особенности. Насчет палки я сильно поторопился. Скорее шест. Из очень твердого дерева – будто кость слоновая. Такого я здесь никогда не встречал ни в естественном виде, ни в изделиях. А насмотрелся я немало – те же бакайцы на свои копья что зря не пускают. Тяжесть действительно необычна для древесины, но шест неплохо сбалансирован. Это не посох дорожный – это оружие. Свинцом залито? Проверил один торец. Глухо – непохоже, чтобы здесь его рассверливали. На втором картинка интереснее – почти на весь диаметр темнеет узкая щель. Гм… Странно… Все предметы в этом гроте запачканы мышиными экскрементами, а эта вещица будто из стерильной лаборатории – ни пятнышка не пристало. Скорее по наитию, чем обдуманно, изучил середину шеста, сдвинул в направлении торца со щелью еле заметный ползунок, свободно ходивший в узкой врезке. В тишине пещеры отчетливо щелкнуло, шест дернулся, свет факела отразился на серебристом металле узкого, чуть изогнутого лезвия. Присвистнув, озадаченно почесал затылок. Нет, я и раньше слышал про клинки, маскируемые в предметах вроде тростей и зонтиков, но все это была халтура в сравнении с тем, что имело место здесь. На конце шеста будто абордажная сабля выросла. Слегка расширяющийся к кончику клинок с плавным изгибом лезвия и заточкой, немыслимо острой даже на вид. Таким страшно бить – не выдержит никакой металл. Слишком острый угол – иззубришь мгновенно. Бритва гипертрофированная. Самое странное – лезвие таких габаритов не могло выскочить из щели. Ширина клинка даже в самой узкой части была больше раза в полтора, а у конца – все три. Да что там щель – даже у древка диаметр скромнее. Может, это не сталь, а хитро окрашенная резина?