— У табака противный запах, и мертвяки его знают. Лучше вообще к этой дряни не прикасаться. — Может, вместо темы вреда курения поговорим о чем-нибудь другом? — Я за едой не разговариваю. — Няш, ты ведь прямо сейчас говоришь. — Ну это же не еда, это отстойные помои. — Вот и давай говори дальше. Хочу узнать насчет планов. Ближайших планов. — А какие тут могут быть планы? Будем отлеживаться здесь, пока хотя бы немножко не восстановимся. Поменьше двигаться и почаще жевать эту дрянь, что нам еще остается… — Два-три дня? — Ага, где-то так надо. — Консервов здесь почти нет, будешь с таким аппетитом их уминать, уже завтра придется хрустеть сырой картошкой. — Ну и наплевать, не первый раз. — Что, пробовала уже? — He-а. Но я разной гадости навидалась. Картошка — не страшно. Консервы — страшнее. — Почему? — В них ботулизм иногда бывает, а эта зараза иммунных сразу с ног валит. Чуть помучаешься и на респ улетаешь. Опасно очень, надо смотреть, что ешь, обнюхивать. Если хоть малейшее сомнение, не прикасаться. — Ну хорошо, пройдет три дня, и что дальше? — Дальше ты возьмешь топор и пройдешься по деревне. И ружье тоже возьмешь. — И зачем я буду ходить по деревне? — Затем, что, даже если в деревне всех съели, могут остаться оседлые. Лучше, чтобы кучка, ну там трое или четверо. Один — гораздо хуже. Убьешь их, обыщешь мешки, нам очень нужны спораны. — Не понял… — Ну что ты опять не понял?! — Почему это лучше на четверых с топором выходить, чем на одного? — Потому что, если деревня большая, а в ней остался только один зараженный, это означает, что этот зараженный не простой. Он съел тут и людей, и коров, и мелких мертвяков тоже не пропустил. Такие могут сбиваться в стаи, когда кочуют, но сидеть на одном месте предпочитают в одиночку, не терпят соседей. Ну это если дело происходит не в городе, там повадки немножко другие. Тут деревня, тут кормовая база не очень, конкуренты никому не нужны. — Это что получается, здесь элитник может нарисоваться? — Сплюнь три раза и постучи по дереву или по голове, для тебя это одно и то же. — Ну спасибо, родная, что придурком называть не стала. Но все равно хотелось бы услышать ответ. — Вряд ли, вот что элитнику делать в такой глуши? — Откуда мне знать, я по крутой дохлятине не спец. — Им здесь совершенно нечего делать. Ну разве что мимо будет идти или по следам найдет. Тут или никого нет, или какая-то мелочь осталась, но тебе, да и мне, ее может хватить. Возьмем, допустим, мертвяка двадцать пятого уровня. У него вместо головы почти кочан капустный, такой же неровный, вот только снаружи не листики, а как бы изогнутые пластиночки. Они броневые, это особая броня, биологическая, прикрывающая уязвимые места. Пока монстр живой, она плохо пробивается, а как подохнет — запросто. Даже у самых развитых зараженных все так же, просто пластинки толще и крепче, даже после смерти с ними справляться тяжело. — А пулей? — Пистолетной вряд ли свалишь даже двадцать пятого. Из автомата нужно, а лучше из винтовки, и желательно патрон, где пуля с черным кончиком. — Бронебойная? — Ага. Двадцать пятых и близких к ним мы лотерейщиками называем или просто лотерами, от них больше всего гадостей, потому что они везде пасутся, в любом месте можно нарваться. Пластины у них и вдоль хребта расти начинают и по груди. Слабенькие еще, но кое-как прикрывают уязвимые места. Пробить их можно, но не любым оружием, обычное холодное уже не берет вообще. Бегают быстро, наглые, силищи у них хватает, чтобы голову тебе оторвать, когти на лапах здоровенные, очень хороший нюх, прекрасно слышат. Зрение так себе, издали могут не заметить, а если замереть, так и вблизи есть шанс проскочить. Не всегда, конечно, но есть. Такой мертвяк прихлопнет тебя, как муху. Да и меня тоже. — У тебя что, уровень ниже двадцать пятого? — С чего ты это взял? — Я так понимаю, побаиваться надо только тех, которые пониже тебя. Хотя я и с равными норма, да и тех, которые выше, валил, даже если они парами налетали. — Рокки, я ведь уже говорила — это не игра, не зацикливайся на циферках, они часто обманывают. Вот ты, допустим, можешь быть нулевым, но, если удачно подкараулишь красного с уровнем выше сорока, прибьешь его одной пулей. Тут, если в голову попали, сразу труп, как бы высоко ни прокачался. Ну разве что хитрости сработают, но это не всегда и не у всех получается, и вообще, на Континенте не бывает бессмертных. Лотер и мне голову оторвет одним ударом и тебе, ему разницы нет, шеи у нас почти одинаковые. book-read-ads — Так какой у тебя уровень? — Тебе это знать не надо, — строгим голосом ответила Няша. — Странно, что его в информации не указывают. — Указывают. Я вот твой вижу и в информации, и в настойках отряда. — А почему я не вижу? — Потому что я так настроила отряд и потому что ты зеленый. Если хочешь много видеть, нужно наблюдательность прокачивать, ну и уровень, конечно. Чем ближе ты по параметрам к изучаемому объекту, тем больше можно получить информации. — Значит, сидим здесь два или три дня, а потом я иду выяснять, сколько мертвяков здесь тусуются и нельзя ли их выпотрошить? — Ага, так и сделаем, — закивала Няша, пытаясь выскрести обломком печенья кусочки содержимого банки, оставшиеся по краям. — Если их тут несколько, валю всех, режу затылки и мы варганим живчик. Самогон для этого сойдет? Скривившись, девушка ответила нехотя: — Если крепкий. — Смеешься, что ли? Да кому в деревне слабый нужен? Значит, если нарвусь на одиночку, то есть здешнего хозяина оседлого, резко помираю, а потом возвращаюсь к тебе пешком? — Ну не знаю. Как с кластерами повезет. Если поблизости в этот момент ничего не загрузится, тебя может далековато закинуть. А далеко здесь ходить, сам понимаешь, не всегда получается. Тогда нам придется попрощаться в чате. Ну это если получится написать. — А что, разве может не получиться? — Если между тобой и мной чернота окажется или серятины много, чаты перестанут работать. С кем угодно сможешь переписываться, но со мной — никак. — Что за чернота с серятиной? — Черные и серые кластеры. — Это как? — Да забудь, тебе такое пока что не нужно. Про эти кластеры столько всего рассказывать можно, что у меня язык запросто отвалится, а у тебя голова лопнет. И вообще, я спать хочу. Надо обязательно поспать, это для заживления ран помогает. Тебя, кстати, тоже касается. — И ты сможешь уснуть? — А почему бы и нет? — Думаю, тебе сейчас очень больно. — Ну да, приятного мало, но поспать все равно надо. Обязательно надо. Пока ливень тарабанит, мне спится хорошо. — В таком шуме?! Да это все равно что в барабане заснуть на рок-концерте. — Ничего ты не понимаешь. — Ну так просвети тупого. — Зараженные не очень-то любят воду и поэтому в дождливую погоду предпочитают отсиживаться. Так что, пока барабанит по крыше и ставням, нам ничего не угрожает, а на Континенте такие моменты принято ценить. Если не растратишь свои оставшиеся жизни так же тупо, как предыдущие, быстро поймешь, что это лучшее время для тех, кто хочет спокойно поспать. Удивительно, но слова Няши подтвердились уже через пару десятков минут — Рокки сумел заснуть, несмотря на древний диван, выпирающие пружины которого давили в нескольких местах, груз нервных переживаний и неумолкаемый ни на миг шум ливня. Лежал-лежал, то открывая глаза, то закрывая, а затем — бах, и обрушилась непроглядная тьма без намека на сновидения. А ведь даже не ночь на дворе, ложился под вечер. Очень уж сильно вымотался. Пробудился не то ранним утром, не то вообще почти не поспав, но в комнатушке было пусть и темно, но кое-что разглядеть получилось. В частности, увидел Няшу — опираясь одной рукой на рукоять вил, другой она, склонившись над койкой, трясла Рокки за плечо. Тот, спросонья ничего не осознавая, начал говорить глуповато-шаблонно, но зато продолжил не так уж и отстойно: — А?! Что?! Няша?! Ты что делаешь?! Ну ты и даешь, я-то думал, что у тебя фригидность врожденная, а вот оно как… Уверена, что тебе сейчас надо именно это? Нет, ты не подумай, я и безногую готов… — Заткнись, придурок! — с нотками испуга прошипела девушка, после чего коротко и понятно прояснила причину своего необычного поведения: — Не знаю как, но нас нашли. — Кто?! — напрягся Рокки. — Зараженный. — Один?