Потому что наши навыки следопытов недостаточно хороши, чтобы определить, чьи конечности здесь землю вытаптывали. Попадаться нелегалам в наши планы не вписывается. Эти бессердечные люди способны убить только за то, что мы чужаки, шастающие по их территории. Или в лучшем случае поставят пропалывать грядки с ядовитой наркотой, которая строжайше запрещена даже у вольнолюбивых и потому много чего себе позволяющих северян. Нет уж, не надо нам таких приключений. Мы хотим просто пройти мимо. Желательно настолько мимо, чтобы даже не увидеть ту шахту, которая костью поперек горла Эшу стоит. Увы — не получилось. Всякое поселение, пусть самое незначительное, даже располагаясь посреди дикой местности, никогда не начинается вдруг. Не бывает так, что нехоженые джунгли подступают вплотную к домам. Дороги, тропинки, вырубки, ямы, откуда копали глину и песок, мостики для рыбалки и стирки на речушках и озерах, оброненный мусор, черные пятна кострищ. И прочее-прочее в таком духе. Поэтому я не сомневался, что заранее узнаю о близости нелегальной шахты. И все мысли были заняты лишь анализом того, что мне подсказывал навык навигации. А он, если говорить как есть, прямым текстом, никогда ничего не подсказывал. Просто слегка подталкивал меня в правильном направлении, ненавязчиво и незаметно. То, что он вообще работает, можно определить, только когда оказываешься на очередной легко узнаваемой точке маршрута. И сам потом удивляешься, как же на нее вышел без ориентиров, масштаба и хотя бы простейшего компаса. Но мне сейчас с путеводной нитью маршрута не по пути, я ведь не собираюсь выходить к шахте. Нам надо обогнуть ее стороной, не приближаясь на опасную дистанцию, но и не сильно удаляясь. Ведь кто знает, на что здесь можно нарваться, если лишний шаг в сторону сделать. Вот и приходилось внимательно анализировать каждое движение, любой намек на желание свернуть, пытаясь понять, куда именно направляет навык. Можно, конечно, назначить себе иную точку маршрута, более подходящую для моих замыслов. Но, увы, это рискованно. Примитивная карта не дружит ни с масштабом, ни с пропорциями, ориентиров на ней мало, а в стороне от мест, по которым предстояло пройти погибшей группе, они практически отсутствуют. Сможет ли мое непонятное чутье провести через обширные белые пятна? И с чем мы рискуем повстречаться на этих самых пятнах? Как бы не оказаться в гостях у тварей, в сравнении с которыми тсурры — милые плюшевые создания. Нет уж, пока шахта не окажется за спиной, экспериментировать страшновато. Острое нежелание идти туда, куда, казалось бы, ноги сами несут, завело нас в дебри, густо заросшие растением, которое я для себя называю крапивой. Да-да, оно жалило похоже, но, по-моему, куда сильнее. За дебрями пришлось пробираться по россыпи валунов, где навык чуть ли не голосом начал приказывать прекратить заниматься ерундой. Он настойчиво гнал меня то влево, то вправо, категорически не соглашаясь пропускать дальше. Ну а затем растительность поредела и из земли начали показываться выходы замшелого камня. С каждым шагом их становилось больше и больше, и вот уже мы карабкаемся по настоящим скалам. В одном месте даже альпинизмом пришлось заняться, вбивая в трещины выструганные из крепких ветвей колья. Я уже проклинать себя начал за то, что разругался с навыком. Наверное, стоило попытаться обойти шахту по «белому пятну», чем так корячиться. Да, там, возможно, тоже нет удобных троп, по которым нас могло провести умение. Ну и что с того? Вряд ли где-то будет хуже, чем здесь. На то, чтобы преодолеть жалкий километр, теперь уходило больше часа. Но раз уж начали, придется продолжать. Слишком далеко забрались, чтобы возвращаться. Остается молиться высшим силам, чтобы не преградили путь отвесным обрывом или непреодолимой стеной. Дело приближалось к вечеру, когда мы, вымокшие и вымотанные до состояния сонной апатии, преодолели очередной скальный гребень, за которым позволили себе устроить пятиминутный привал. Времени потрачено немыслимо, а мы так и не добрались до реки. И я все больше и больше опасаюсь, что завел нас в ловушку. Сзади скалы, через которые уже прошли, впереди тоже скалы, через них еще предстоит перебраться. Слева и справа обрывы, по ним не всякий альпинист спустится, а у нас там вообще ни шанса нет. Будто по изломанному гребню стены пробираемся. И я уже почти уверен, что еще один непреодолимый обрыв окажется в конце этой стены. И тогда нам придется возвращаться назад, по своим же следам. Засветло это уже не успеть, придется устраивать ночевку где-то здесь, среди мокрых камней. Даже костер разжечь не получится, ведь на такой высоте это все равно что маяк. Отблески и дым на десятки километров разглядеть можно. Ну и ладно. Все равно деревьев здесь почти нет, и размерами они немногим превосходят добротный равнинный куст. Трудно им расти без почвы, вот и остаются худосочными. Хорошими дровами не разживешься. — Дымом пахнет, — устало протянул Бяка. — Есть такое, — согласился я. — Шахта где-то неподалеку, наверное, ветром запашок принесло. — Но Гед, ветра нет. Есть только дождь. Не могло дым принести издали. Я пожал плечами: — Может, она где-то совсем рядом. Слева или справа, под обрывом. Если хочешь, сходи проверь. Бяка указал вперед: — Там снова скала, лезть придется. Далеко уйти так не успеем. В темноте по такому месту не походишь. Придется спать рядом с шахтой. — Рядом с тсурром спали нормально, как-нибудь и рядом с шахтой выспимся, — устало заявил я, нехотя поднимаясь. — Пошли, Бяка. Пока светло, надо идти. Ночью отдохнем. Но далеко мы не ушли. Успели перелезть через очередную скальную стену, за которой обнаружился крутой и относительно ровный спуск. Местами по нему пришлось спускаться, используя руки, но все равно продвижение получилось куда более комфортным, чем на большей части предыдущего пути. Дальше спустились с невысокого уступа и оказались перед новым спуском. И был он настолько крутым, что его можно было назвать обрывом. Особенно в верхней части. Да, спуститься можно, но одно неосторожное движение, и придется катиться сотню метров. Именно у подножия этого крутого спуска и располагалась шахта. Проклятая скальная стена закончилась в том самом месте, которое мы несколько часов пытались всеми силами обогнуть. Да уж, кто бы мог подумать, что навык навигации может так подшутить. Ничему верить нельзя. Шахта располагалась в подобии котловины, открытой с одной стороны. С юга над ней нависала скальная стена, с вершины которой мы обозревали открывшуюся картину, с остальных подступал сосновый лес, в нем местами проглядывались остатки каких-то древних построек. Такое впечатление, что в незапамятные времена здесь разрабатывали карьер. Благодаря горным работам появилась эта котловина, выглядевшая так, будто исполинское чудовище откусило кусок скалы. Но чем глубже ныряла выработка, тем больше пустой породы приходилось убирать в стороны. Со временем рудное тело ушло под скальную стену, работать открытым способом стало невозможно, и древние горняки начали проходить штольни. Я насчитал минимум четыре шахты, уходящие в глубины горы. Одна из них отличалась от прочих тем, что не выглядела заброшенной. Скалы вокруг ее устья природа причудливо разрисовала цветными пятнами выходов разных пород, из-за чего получилось натуралистическое изображение глаза с красноватой роговицей и черным зрачком входа в подземелье. Сам вход укрепили портиком из ошкуренных бревен, из его недр тянулись деревянные рельсы, выходившие к склону, под которым темнела груда породы. Верхняя ее часть, видно, извлечена из недр недавно, на ней еще не успели укорениться травы и кусты. Чуть дальше за отвалом стояла пара невзрачных избушек, несколько сараев и внушительное здание из больших бревен, под навесом которого просматривались наковальни, горн и прочие признаки кузнечного дела. book-read-ads За крохотным поселением виднелась широкая тропа, спускавшаяся к берегу извилистой речушки. В просвете между деревьями можно разглядеть краешек мостика и развешанное для просушки белье. Но в первую очередь наши взгляды привлекло то, что располагалось возле свежего отвала пустой породы. Там стояла бревенчатая арка, к которой крепился толстый канат, уходящий в недра рабочей штольни. А еще на перекладине болталась клетка из массивных деревянных брусьев. И в клетке этой сидел человек. — Это же Мелконог! — поразился Бяка. Да-да, это действительно был старый знакомый. Один из самых колоритных обитателей фактории. Или, если говорить точнее, житель Пятиугольника, потому как своего обиталища и у него в поселке на скале не было, он на Камень наведывался только по необходимости. И звать его полагалось Гурро или даже господин Гурро. Но самая примечательная деталь внешности прямо-таки приказывала дать ему не самое благозвучное прозвище. Потому за спиной величали его исключительно Мелконогом. И внешность приметная, и манера общения. Однажды с ним повстречавшись, забудешь не скоро. Вот и я помнил все детали. В том числе и то, что Мелконог считался одной из самых крутых личностей Лихолесья. Настолько крутой, что даже Эш ему не авторитет. Гурро — лесовик, то есть человек, днями и неделями пропадающий где-то в дикой местности. Он своего рода наемник «Трех семерок», но нанимается как-то сложно, с высокой степенью свободы. Не исключено, что подряжается поработать только для непродолжительных разовых поручений. И в промежутке между ними предоставлен сам себе. Часто в одиночку на свой страх и риск лазит по опасному левобережью, нередко приносит оттуда ценные трофеи. То и дело уходит с караванами на юг, проводя непродолжительное время в цивилизации. В общем, на одном месте не сидит. Однажды я слышал, как рыбаки, поднимаясь вечером в факторию, сплетничали о делишках Мелконога. В том числе подозревали его в том, что он, отправляясь на юг, сбывает там утаенную добычу, а это является грубым нарушением законов Пятиугольника. Но Эш, на словах являясь непримиримым борцом с этим злом, допускает несправедливость, спрашивая по-разному с разных людей за одни и те же прегрешения. То есть, как и прочие высокие чины гильдии, предпочитает закрывать глаза, позволяя такому ценному спецу получать дополнительный заработок. Ведь если не сдавать, как положено, а реализовывать самостоятельно, через нормальных торгашей, выручка выходит совсем другая. Именно на этой разнице и кормится местный криминал. Похоже, Мелконог снова забрался далеко на левый берег, и на этот раз вылазка прошла не слишком успешно. У людей, к которым он попал, к нему столько счетов накопилось, что понадобится лист бумаги размером с баскетбольную площадку, чтобы все их выписать. Бяка, озвучивая мои мысли, с сожалением пробормотал: — Господин Гурро попался. Он много диких убил или привел в факторию. Они его не любят. Теперь все ему припомнят. — Как же они его поймали?.. — задумчиво протянул я. — Это место не похоже на крепость. Да тут даже частокола нет. Вообще непуганые какие-то или их что-то непонятное защищает Это действительно шахта с шахтерами. Похоже, Мелконог не настолько крутой, раз его какие-то шахтеры скрутили. — Они его еще и побили, — поддакнул Бяка. — Я вижу у него синяки. Может, поймали его, когда он спал? Или в ловушку попался? Или здесь не только шахтеры, а и… Ой, смотри, кто-то выходит из шахты. Из того самого выхода, выглядевшего как исполинский зрачок огромного красного глаза, показалась процессия. Одиннадцать человек двигались друг за дружкой. В основном мужчины средних лет, но были среди них и совсем молодые, в том числе чуть ли не такие же подростки, как мы. Облачены в убогие лохмотья, на ногах жалкие обмотки или потрепанные лапти. Походка прыгающая, неестественная, и в этом нет ничего удивительного, зато есть неприятное. От правой голени у каждого тянется короткая массивная цепь, на конце которой волочится увесистый металлический шар. С таким «украшением» нормально не походишь. — Рабы?.. — задал я риторический вопрос. — Слышал, что дикие покупают людей с нужными навыками, — ответил Бяка. — Говорят, им даже по заказу воруют нужных. Работать добровольно сюда не каждый согласится, вот и не спрашивают согласия. Вслед за подневольными работниками вышел надсмотрщик. Плечистый мужик с роскошной бородой и наглой рожей. Тело прикрывает легкий кожаный доспех, на голове металлический шлем с широкими полями. На поясе боевой топор и кинжал, в руке небрежно сжимает короткое копье с толстым древком. Спасибо, что кнута не видать. Очень уж сильно такая деталь напрашивается. Следом показалась еще одна группа невольников, за ней присматривал громила, отличавшийся от первого лишь бородой меньшего размера. А вот третья группа преподнесла сюрприз. Меня до глубины души поразил ее надсмотрщик. До сих пор я о таком лишь слышал и воспринимал подобные явления как нечто сказочное. Тем удивительнее столкнуться с этим столь буднично. Вслед за цепочкой рудокопов-оборванцев вышел скелет. Да-да, самый настоящий скелет. Я даже глаза потер, не поверив, что действительно это вижу. Но нет, все верно, зрение не обманывает. За людьми дерганой походкой мелкими шагами семенили человеческие останки. Выбравшись на поверхность, это непотребство остановилось и начало крутить головой. Точнее, голым черепом, на котором ни клочка кожи не наблюдалось. И в какой-то момент костяк выгнулся, уставившись куда-то вверх, в нашем направлении. Бяка еле слышно пискнул и торопливо прикрыл рот ладонью. А я просто не двигался, изучая кошмарное создание. Не знаю, на что способно его зрение, но разглядеть нас не так-то просто. Головы торчат среди камней, щеки и носы натерты соком из размочаленных ягод спелой черники. Кожа от него темнеет неравномерно и естественно, не выдавая нас подозрительно светлыми пятнами, когда прячемся среди деревьев или скал. Скелет недолго таращился в нашу сторону, его голова надолго не останавливалась, все крутилась и крутилась. А я, наблюдая за ним, подмечал все новые и новые несообразности. Это какой-то неправильный скелет. Полностью неправильный. Нет, я, конечно, не врач, мои познания в анатомии если и выходят за рамки школьной программы, то очень недалеко. Однако этого достаточно, чтобы понимать, что к обычному скелету этот ходячий феномен не имеет ни малейшего отношения. Слишком много ребер, и слишком тесно они располагаются. Особенно их много в верхней части груди, казалось, что их там в два слоя расположили. Будто скрывают что-то под сплошной костяной массой. Выше громоздится плечевой пояс, в котором наворочено много лишнего. У людей там все куда проще устроено. С областью таза тоже не все ладно, потому что таза как такового нет. То, что его заменяет, больше всего похоже на небрежную конструкцию из лопаток, коим там, разумеется, не место. Череп какой-то очень уж аккуратный, прилизанный, с полной коллекцией зубов, что заметно даже издали. Лишь конечности выглядят естественно, но, возможно, моих познаний попросту маловато, чтобы заметить их неправильность. К тому же ладони скрыты под кожаными перчатками, каждый палец на которых сверкает сталью остро отточенного искусственного когтя. Под этой единственной деталью одежды могло скрываться что угодно. Невольники на скелет обращали не больше внимания, чем на надсмотрщиков. То есть для них это чудо — обычное зрелище, даже не стоит того, чтобы оглядываться. А вот судя по Бяке, такое явление для него, мягко говоря, в диковинку. Вон как побледнел и глаза выпучил. Да и я ни разу не видел, чтобы по улицам бродила небрежно выполненная копия человеческого скелета. Слышать, конечно, доводилось. В страшных сказках, что изредка доставались мне от шудр в усадьбе. Да и в фактории Бяка вечно пугал разными ужасами, в том числе и связанными с ходячими костями, костями ползающими, летающими и даже прокладывающими подземные ходы, чтобы в темную пору выбраться из земляного пола посреди избы и устроить жильцам незабываемую ночку. Вслед за скелетом из шахты вышел человек. Он отличался от первых двух надсмотрщиков в первую очередь отсутствием бороды и доспехов. Лицо худое, с выпирающими скулами, кожа бледная, будто солнца никогда не видела. Облачен в черную хламиду, прикрывающую тело от шеи до пяток. Выйдя наружу, этот тип первым делом напялил на голову объемный капюшон. Похоже, и правда от света прячется. — Некромант, — перепуганным голосом прошептал Бяка. — Скелет у него какой-то корявый, — заметил я. — Гурро страшно умрет. Жаль его. К некромантам нельзя попадать. Зря он попался. — Может, это и есть император боли? — спросил я.