— Конечно, уверен. — Его что, тоже каменная кожа защищает? — Нет. Где-то там, — я указал на вход, — караулит огромный призрак. Мимо него никто не пройдет, вот поэтому тсурр спит спокойно. — Призрак?! — чуть не завизжал Бяка. Гм… А не сболтнул ли я лишнее раньше времени? Надо быть добрее, надо беречь хрупкую нервную систему спутника. Вскипятить смесь воды из ручья и грязи из разных источников — дело нехитрое. Куда больше времени отняла работа с Бякой. Упырь никак не хотел успокаиваться. В итоге я заявил ему, что все понимаю и пусть просто постоит снаружи, сам все сделаю. Но тут Бяка взбунтовался. Ни в какую не соглашался отпускать меня одного. Начал неубедительно доказывать, что ничего страшного нас не ждет. Мол, без причины панику разводил и теперь об этом сожалеет. Даже перестал пугать древними проклятиями, нередко тяготеющими над такими сооружениями, хотя до этого все уши прожужжал, что здесь, в Чащобе, ни одна древность без ужаснейших ужасов не обходится. Актер он, скажем прямо, неталантливый. Играет неубедительно. Заметно, что боится почти до заикания, но при этом пытается доказывать обратное. За это спутника можно уважать. Он готов переступить через любые страхи, лишь бы не оставлять меня один на один с чудовищем, охраняемым гигантским призрачным созданием. Правда, чем ближе мы подходили к логову, тем сильнее волновался упырь. Вот-вот снова во весь голос паниковать начнет. Пробираясь по завалам обрушившихся блоков, я приободрил Бяку традиционным способом: — Ты только представь, что мы можем найти внутри. — А чего там представлять? Смерть там наша найдется. — Не надо быть таким пессимистом, Бяка. Помнишь, что пьяные охотники рассказывали, когда мы трактирщику кайт сдавали? — Откуда я могу такое помнить? Охотники и рыбаки все до единого балаболы. Они все время что-то рассказывают. Врут много. Всегда врут. Мы с тобой тоже рыбу ловили, но мы не врали. Мы одни честные. В свете такого высказывания заманчивость заготовленных для упыря слов значительно упала в цене. Но отказываться от них я не стал: — Они тогда говорили о древних сокровищах. О заброшенных храмах, о гробницах великих героев и злодеев. Огромные сундуки с редкими драгоценностями, волшебное оружие и доспехи, амулеты, равных которым нет и не будет, потому что давно утрачены секреты их изготовления. Навыки, о которых даже император не мечтает, самые ценные трофеи, которые только и ждут, когда же кто-нибудь до них доберется. Книги с тайнами забытых боевых искусств и могущественной магии или даже легендарные свитки уникальных умений. Бяка, ты только представь, что мы в трех шагах от всего этого богатства. — И ты поверил балаболам? — со скепсисом уточнил Бяка. — Ну… вообще-то я и до этого слышал, что на севере много чего можно найти. — Гед, а ты никогда не думал, почему такое богатство осталось брошенным в Лихолесье? Вот почему его оставили, а? — А почему остаются забытыми древние клады? — ответил я вопросом на вопрос. — Владельцы сокровищ умирают не тогда, когда им хочется, а когда приходит их время. Много ценностей остается забыто. Войны, эпидемии, восстания мертвых, нашествия Хаоса… Бывало, целые страны исчезали в считаные дни и никогда больше не возрождались. Говорят, север когда-то был такой же, как юг. Людный. Здесь были города, замки и деревни. Пока не начали появляться разломы, жизнь людей кипела, а земля, как и сейчас, была богатой. И часть их богатств так и осталась здесь. — Да, всякое бывает, — согласился упырь. — Гед, разломы принесли не только новое, они и погибель принесли. В таких местах много людей умирало. Много было смертей. И часто смерть остается и ждет ненормальных, которые придут за потерянным богатством. Вот мы с тобой как раз и идем. Мы ненормальные. — Чудовище смерть не тронула, значит, и нас не тронет, — уверенно заявил я. Интуиция: что-то происходит. Я остановился, едва не оступившись. Очень уж неудобная поверхность. Только-только вскарабкался на сильно наклоненный блок, один из многих, перекрывающих проход. По сути, я уже внутри, надо мной громоздится хаос из обрушившихся и кое-как сцепленных между собой древних камней. Но света здесь достаточно, чтобы все прекрасно видеть. И ничего опасного на глаза не попалось, как ни пытался всматриваться. Однако атрибут Интуиция почему-то дал о себе знать. Мой недолгий опыт обладания им показал, что трофеи от Хаоса тоже могут быть полезными. Приходится прислушиваться к тому, что тебе говорят. — Чего мы стоим? — как-то очень уж спокойно поинтересовался Бяка. Удивившись тому, что спутник внезапно стал столь хладнокровен, я пояснил: — Сам не знаю. Мой атрибут от Хаоса говорит, что тут неладно. Надо разобраться. — Ну ты разбирайся, а я пока посижу немного. С этими словами Бяка и вправду уселся на первом попавшемся блоке. Даже не стал выбирать камень поудобнее, хотя до такого рукой подать. Вновь подивившись его хладнокровию, я вдруг осознал, что, в сущности, мне тоже торопиться некуда. Так почему бы не присоединиться к товарищу? Тем более блок под моими ногами не такой уж неудобный, как показалось поначалу. Да он даже комфортный. book-read-ads Такой уютный на вид. Так и напрашивается на то, чтобы на него сели. Это я и сделал. А Бяка, медленно зевнув, решил отдохнуть еще серьезнее. Да-да, он действительно прилег на камень. Похоже, храпеть собрался. Вон глаза закрыл, лицо отрешенное, почти мертвое. Не зря его соплеменников упырями прозвали, у него и при бодрствовании физиономия специфическая, а уж в сонном состоянии хоть не смотри — вылитый покойник. Но чего это я все о Бяке да о Бяке? Надо и о себе позаботиться. Зачем сидеть, если можно последовать примеру спутника? Да, все верно, надо ложиться. В сознании, полностью охваченном сонным оцепенением, из последних сил промелькнул проблеск разума. Нельзя спать! Нельзя! Ведь интуиция предупредила! Что-то происходит! Будто подслушав мои мысли, атрибут Хаоса вновь напомнил о себе. Интуиция: похоже, вас покидает жизнь. Проблеск разума разгорелся если не до яркого пламени, то хотя бы до состояния, заставляющего что-то делать, а не просто пытаться разлечься на удобном каменном блоке. Нельзя мне сейчас ложиться. Но и чем именно следует заняться, я не представлял. Просто тряс головой, разгоняя муть перед глазами, и пытался увидеть то, чего следует опасаться. Но напрасно прищуривался, напрасно оглядывался, вокруг нас не было ничего подозрительного. Древние камни замшелые, стены, свисающие корни растений, выросших на верхних ярусах руин. И неистовое желание улечься и забыться. Оно настолько непреодолимо сильное, что ему понадобится всего лишь несколько секунд, чтобы полностью погасить разум. Это конец, мне отсюда не выбраться. Я даже приподняться не в состоянии. Ноги будто чужие, не ощущаются. Увы, интуиция права, меня и правда покидает жизнь, и сопротивляться этому невозможно. Все, на что хватило остатка сил, это протянуть руку к исходящему паром котелку, который сам не помню как оказался на соседнем камне. Если это не заставит взбодриться, останусь здесь. Навсегда останусь. Миг, и ладонь погрузилась в горячую бурду. Еще миг, и я ору от нестерпимой боли, а сонное оцепенение развеяно без остатка. И сразу же, пока беспомощность не вернулась, я схватил котелок в одну руку и принялся разбрызгивать его содержимое, не жалея вторую, уже ошпаренную конечность. Крича от боли и почти ничего не соображая. Только одно понимал: я зря сюда полез. Надо или бежать без оглядки, оставив Бяку умирать, или как можно быстрее разобраться в том, что здесь происходит. Стена, на которую я плеснул очередную порцию парящей жижи, вдруг начала расплываться, будто изображение на экране, смазанное неловким движением оператора с камерой. И в тех местах, куда попали брызги, расползались омерзительные прорехи, под которыми мерцало что-то зеленоватое, непонятное и, несомненно, тошнотворное. Не задумываясь, ухватил котелок поудобнее обеими руками и выплеснул все, что в нем оставалось, в направлении непонятного явления. По ушам ударил визг работающей на запредельных оборотах электродрели. Ударил так неистово, неожиданно и сильно, что я заорал и швырнул котелок в стену, перед которой пульсировала полупрозрачная расползающаяся масса, сверкающая зеленым в тех местах, куда попала горячая грязь. Отвернувшись, подхватил Бяку под руки и потащил его прочь. Тот открыл глаза, сонно вскрикнул, когда я неосторожно приложил его копчиком об угол каменного блока. — Ге… Гед… Положи меня туда, где взял. Я тут посплю немного. Прилив сил, который помог пронести упыря несколько жалких шагов и ни разу при этом его не уронить, сходил на нет. Я чувствовал, что еще чуть-чуть и рухну. — Бяка! Вставай! Быстрее вставай! Помоги мне специи донести! Помоги! Их слишком много, я один с таким огромным мешком не справляюсь! Они дорогие, их нельзя бросать здесь! Упыря будто током шарахнуло. Подскочил, вырвавшись из моих рук: — Где?! Где оно?! Гед, где мое?! Позади послышался неописуемый звук. С таким, наверное, лопаются перекачанные дирижабли. И тут же на наши спины обрушился горячий ливень.