— Так я не понял, ни один клиент не добрался до твоей койки? — спросил Бвонг. Айриция впервые за время разговора повернулась, бледно улыбнулась, еле заметно покачала головой: — Так уж получилось, что у меня очень строгий отец. Никакой свободы до замужества. — Угу. Не повезло тебе с ним. Сплошные недостатки. — Но я все же попала сюда в том числе за приставания к мужчинам и непристойное поведение. Я и правда падшая женщина. Бвонг опять рассмеялся, похоже, здоровяку для этого много не надо. И, явно увлекшись процедурой знакомства, повернулся к злящемуся на него Стрейкеру: — А ты никогда не лезь, когда я с дамами общаюсь. И ни к кому не лезь, а то так и будешь ходить поколоченным. За что тебя сюда? — Воровство. — Ты всего лишь вор? — спросил Драмиррес. — За кражу на Крайний Юг не отправляют, что-то темнишь. — Отправляют. Если украл у церкви. — Ты обокрал церковь?! Круто! — Не однажды, — польщенно заявил Стрейкер. — Со взломом? — с интересом спросил Бвонг. — Я забираюсь в любое окно, на любой высоте. В любую погоду, днем или ночью. Могу в такую щель пробраться, куда кошка едва помещается. Вы знаете, почему она пролазит в самые узкие места? Потому что у нее нет ключиц. У меня они есть, но я все равно куда хочешь заберусь. Открываю изнутри двери сообщникам, бывает, работаю сам. У церкви всегда есть чем поживиться. — Но надо быть совсем уж отмороженным, чтобы красть у клириков. — Драмиррес покачал головой. — Ага. Как схватили, так первым делом это сказали. — Всегда воров уважал, — заявил Бвонг. — У них свои законы, они понятные и правильные. Не то что у судей, там хрен догадаешься, что и как. Что ты ни делай, все равно виноватым выставят. Ты не серчай, не хотел я тебя так сильно отоварить, но рука у меня слишком тяжелая. Лучше бы ты на мачту забрался, раз такой ловкий, тебе в драку встревать нельзя, слишком щуплый. А ты, мелкий, за что сюда угодил? Небось шестеркой при бандитах был и заодно с ними под раздачу попал? Храннек за словом в карман не полез: — А разве ты в четырнадцать был главным бандитом рынка? — Да уж покруче тебя. — Я, между прочим, украл кошелек у городского судьи. — Лучше бы ты у него судебную печать украл — тема выгодная. — Нет, правда, я ловко это умею. Вот что хочешь в карман положи, береги всеми способами, но еще до темноты оно станет моим. — Поспорил бы я с тобой на щелчки по лбу, да только тебя такой проигрыш точно прикончит. Так что живи, мелюзга. А ты, Трой? Небось мечом покрошил кого-то? Разбойничал? Ловко ты этой штукой машешь, будто из благородных. Только благородных в трюм не отправляют, куда нам, черным простолюдинам, до голубых кровей. — Я единственный честный человек среди вас, — усмехнулся Трой. — Да что ты говоришь? А я тогда святее всех святых, задницей Драмирреса клянусь, верьте мне все. — Можешь почитать в списке, за мной ничего не числится. — Я разве похож на того, кто читать умеет? Просто так на Крайний Юг не отправляют. Не знаю, что там в ваших списках, но ты крепко набедокурил. Рассказывай давай, здесь все свои, и мы о себе все рассказали. Так нечестно. — Да я бы с радостью, вот только мне нечего рассказывать. — Только не надо пушистой овечкой прикидываться, а то я сейчас тоже начну плести всякие небылицы. Скажу для начала, что мать моя была честной женщиной, а отец начальником рыночной стражи. Кто в такое поверит? Вот и мы тебе не верим. — Жирный, за всех не говори, — отозвалась Миллиндра. — А то что? Веснушка с ушами, я так и не понял, каким ветром такую скромняшку сюда занесло, а ты теперь еще и этого прикрываешь. Снюхаться успели? — Я тогда тоже прикрываю, — сказал Драмиррес. — Трою и правда нечего рассказывать. — Вы что?! Все сговорились?! — Расслабься, он просто стертый. — Стертый?! — Ему стерли память, — пояснила Миллиндра. — Вообще ничего не оставили из прошлой жизни. Он даже имя свое не смог вспомнить. В списках только оно и написано, и еще буква «С» на табличке, что на груди. Наверное, сокращение от «стертый». И больше ничего. Мог бы и сам догадаться, будь у тебя мозги. Все с интересом уставились на Троя, толстый здоровяк не отреагировал на выпад, и даже в отрешенном взгляде Айриции что-то прояснилось. book-read-ads — Тогда извиняюсь, — с нетипичной для него неловкостью произнес Бвонг, добавив: — Лучше уж башку с плеч, чем такое. За что? Трой покачал головой: — В списках не написано, а сам я ничего не помню. Так что могу с чистой совестью называть себя самым честным из всех. — Ага, конечно, так мы все и поверили, — осклабился Драмиррес. — Да, чтобы память стерли, ты должен был соблазнить прабабушек всех членов Конклава Четырех, а потом продать их некромантам для темных ритуалов. За меньшее стиранием не накажут. Жаль, что ты ничего не помнишь. По всему видать, что повеселился неплохо, такое интересно послушать. — Это вам не сено воровать, Айлефу не понять, — поддакнул Бвонг. Стрейкер неожиданно рассмеялся — громко, искренне, с шумными хлопками по коленкам — и, даваясь словами, произнес: — Ой, не могу! Не могу! Клирики засунули сюда честного человека! — Чуть успокоившись, спросил: — Вы разве не поняли? Трой и правда честный. Ведь стертых не отправляют на каторгу, считается, что после стирания они становятся новыми людьми, максимум, что им грозит, — ссылка. — То есть его не должны были сюда посылать? — уточнил Драмиррес. — Конечно, не должны, ведь считается, что на юг отправляют самых отпетых. Вот только я украл несколько подсвечников, но почему-то здесь. Тоже еще, великий преступник. На отборе видел парня, на котором два доказанных трупа и четыре под сомнением, но он не попал в трюм. А я никого не резал, но почему-то сижу здесь. И Трой здесь, и мелкий Храннек. Понимаете? Церкви плевать на то, как сильно ты виноват. Они выбирают лучших из тех, кто есть, и гонят их на убой в Краймор. Там ведь всего несколько безопасных территорий, а на остальные нормальные люди не очень-то суются. Надо чем-то заполнять пустоту, вот они и заполняют — нами. Может, еще раз молитву повторите? Ну так без меня, могу рассмеяться, испорчу момент. Плевал я на все ваши молитвы. — Есть церковники, а есть церковь, есть нормальные клирики, а есть грязь, — заявил Драмиррес. — Не надо все смешивать в кучу. — Грязь? Да ничего вы не поняли — вся церковь грязь, раз у нее политика гробить таких, как мы. Выбирают не просто тех, которые редко перерождаются, а тех, кто не перегрызется из-за гнилого сухаря, кто согласен подставлять свою шкуру за их интересы. — По-моему, мы уже начинаем грызться… — рассеянно заметила Миллиндра. — Ты прочитала судовой журнал? — спросил Трой. Та покачала головой: — Его долго вели, там много записей, целого дня не хватит все прочитать. Первые вообще пропустила, в конце смотрю, самое главное там. — Посмотри прямо сейчас, а мы сходим на камбуз за едой. Надеюсь, никто не откажется от солонины и сухарей? — Видал и получше угощения, но не откажусь, — ответил Драмиррес. — Вот и решено. Пожуем немного, помянем парней и послушаем Миллиндру. Пора узнать, что же тут произошло и что нас ждет дальше. Так что не отвлекайся на начало и середину, читай последнее, там и правда должно быть самое важное. Глава 5 Затянувшийся рейс Солонина оказалась так себе. А сухари почти все развалились, мешок был набит трухой и жалкими огрызками крепких корок. Запивали все это противной на вкус водой, такую с трудом проглотить можно, в нее будто мыло добавили. При такой еде не до застольных разговоров, так что все помалкивали, поглядывая на Миллиндру. Но та, слегка поклевав, не спешила удовлетворять всеобщее любопытство. Отнекивалась и просила дать ей немного времени. Дескать, записи в журнале запутанные, почерк скверный, местами очень трудно его разобрать. Трой, пользуясь случаем, спросил: — Пока Миллиндра занята журналом, может, просветите меня немного? А то ведь я многое позабыл. — С радостью, дружище, — ответил Драмиррес. — Ты только спроси, что тебе интереснее всего. — Хорошо, пусть мы преступники. Но почему нас перевозят так странно — в ящиках. И почему мы в них не задохнулись, ведь там почти нет воздуха. — Прежде чем заколотить крышку, нам дают алхимическую гадость, от которой тело как бы замораживается. Это выгодно, так можно перевозить кучу народа и при этом груз не надо ни кормить, ни поить. Набил полный трюм — и отправляй куда надо. — У вас что, всех пассажиров так перевозят?! — поразился Трой. — Вряд ли. Разве что самых нищих и таких, как мы. Кому какое дело до преступников? А то, что долгая заморозка может убить, тоже никого не волнует. Рассчитывают рейсы покороче, без лишнего риска, а там как получится. С нами, как видишь, не получилось. — Почти все люди в ящиках или мертвы, или взбесились. Что произошло? Драмиррес пожал плечами: — Я уже всю голову поломал, но так и не понял. Может, Миллиндра расскажет. Получается, что нас почему-то слишком долго держали замороженными. Пропустили отведенный срок, а так делать нельзя, очень опасно, можешь не разморозиться. — Из-за этого они так взбесились? Почему мы нормальные, а они такие? — Ты задаешь слишком много вопросов. — Ну так я не знаю ничего.