А что если... — Сафи, а почему бы у тех моряков не купить еду? Я в этом фонтане много монет насобирал. — А толку с них? Это же городские монеты. — И что, разве это не деньги? Девочка почему-то прыснула, после чего с сожалением заявила: — Эх, опухший ты тип. Ничего не понимаешь. — Ну так объясни. — Долго это объяснять. Даже не знаю, как. Да и найдись у тебя нормальные деньги, кто тебя к морякам пустит? И кто позволит еду от них унести? Ведь корабль пришвартовали у второго пирса. — И что это значит? — не понял я. — Как это что?! Это пирс семьи. Клановый. Туда никого не подпускают. Всё зерно, что привёз корабль, на склад клана разгрузили. Вообще всё. И, говорят, продавать его не собираются. На Нижний город клану плевать, они только о своих кварталах думают и о наёмниках. И немного об армии. Армия же тоже злиться начинает. Солдаты днём даже не гоняли меня, когда я клюмсов ловила. А раньше гоняли, там ведь запрещено лазить. — Как вы тут с голоду не умираете, если еды нет? — удивился я. — На одних крабах выживаете? — Как ты думаешь, сколько мне лет? — вопросом на вопрос ответила Сафи. — На вид не больше десяти. Но по разговорам больше должно быть. Одиннадцать? — Двенадцать давно, скоро тринадцать. У нас тут и без осады жить сложно, потому и расту плохо. Тут если видишь мальчика или девочку, три года можно спокойно прибавлять. Редко ошибаться будешь. — Да уж... Но я так и не понял: за счёт чего сейчас выживаете? Того мяса краба, которое ты притащила, на одного еле-еле хватит. — Да как-то выкручиваемся, тут всегда выкручиваться надо, — уклончиво ответила девочка и одновременно со мной обернулась на необычный для ночной поры шум. Больше всего это походило на приглушённые шаги десятков ног. Как будто толпа народа в лёгкой обуви (а то и босиком) приближается к площади по узкому переулку. А вот и огоньки слабеньких факелов замелькали. Мы, не сговариваясь, рванули за фонтан, присели за бортом, осторожно приподняли головы и принялись наблюдать за происходящим. Из переулка высыпалась немалая орава. Сумеречное зрение под вновь экипированным маскировочным амулетом работало далеко не на полную мощность, но этого хватило, чтобы разглядеть десятка три человек. В основном подростки старшей возрастной категории и юноши, несколько мужчин, самому старшему не больше двадцати пяти. Почти все с факелами, причём горят они едва-едва, скорее тлеют. У большинства в руках ещё и дубинки присутствуют, у некоторых за поясами топоры, каменные молотки и большие ножи. Оружие выглядит, мягко говоря, не первоклассно. Живо напомнило смехотворный кастет, которым меня сегодня пытались приголубить. Да и ещё кое-что знакомое просматривается. Одинаковая деталь гардероба на всех. Сафи прошептала то, что и без пояснений очевидно: — Это Ленты. Не высовывайся. Да я и не собирался. Хотя, даже под гнётом амулета, могу этой шантрапе устроить проблемы. Особенно если достану что-нибудь из своего арсенала. Да, бандитов много, но никому из них не доводилось отмахиваться от четырёх взрослых крысоволков одновременно. И это без помощи умертвий. Выбравшись на площадь, банда направилась не к фонтану, чего я опасался, а к одному из самых приличных окрестных домов. Места он занимает немного, зато два высоких этажа, плюс мезонин и фасад пусть и обветшалый, но богатый и при этом стильно оформленный, не безвкусица. Один из старших сходу взмахнул рукой. Зазвенело стекло на первом этаже, и тут же на окна и двери набросилась вся свора. Толпа крушила, вламывалась, лезла со всех сторон. Изнутри послышался пронзительный женский крик. В соседних домах начали загораться огоньки, на фоне освещённых окон шевелились силуэты пробудившихся жильцов. На один из балконов вышел пожилой мужчина в светлой ночной рубахе: — Вы что творите?! Стража! Стража!!! Один из старших громил указал на крикуна длинным тесаком: — Если не заткнёшься, твой дом будет следующим! Этого вполне хватило, чтобы мужчина замолчал. И никто из соседей даже не попытался его поддержать, хотя в сумеречном зрении прекрасно видно, что возле окон маячит немало людей. Следят за происходящим, но ничего не предпринимают. — Это нормально, что богатый дом в центре квартала вот так нагло толпой грабят? — не удержался я от рвущегося на язык вопроса. — Да ну, это не богатый дом, — возразила Сафи вместо ответа. — Небогатый? Да этот дом стоит больше, чем триста таких лачуг, как ваша. — Ну да, дом хороший, — не стала спорить девочка. — Но это старый дом. Когда-то город был совсем другим. А теперь тут такая же беднота, как у нас в районе. Просто эти ещё не поняли, строят из себя хозяев жизни. Ты же видел, они почти такие же горшки, как и мы. Тоже есть нечего, хоронить своих не успевают. И воду от Верхнего им давно отрезали. Сказали, за неуплату. Пьют теперь такую же гадость, как мы пьём. — И что, разве ваша стража в такое не вмешивается? — Стража? Ну ты и сказал. Это в Верхнем городе стража нормальная. А тут не стража, тут твари опухшие. Клан таким, как Ленты, отдаёт здесь всё на ночь. Никто никогда не вмешивается. Чем хуже мы живём, тем лучше клану. book-read-ads Я покачал головой: — Чем дальше, тем меньше я понимаю ваши порядки. Какой смысл клану гнобить своих жителей? — Так мы не шудры. Данто много шудр держать не может, у них не сильный клан. Да и шудры не настоящие, клятва без крови, это не клятва. — Причём тут это? Шудры вы или нет, вы всё равно под семьёй. А семья обязана заботиться о своих. — Только не Данто. — Тогда это не аристократы, а непонятно кто. — Ну да, они уроды конченные, — кивнула Сафи. — Говорят, раньше было по-другому. Раньше степь давала шкуры, город делал из них дорогую кожу и торговал. И даже указывал клану, что можно, а что нельзя. Были разборки всякие из-за этого. Потом клан решил, что это того не стоит. Теперь просто шкуры продаёт за море. А зачем держать такой большой город, если для торговли шкурами столько людей не нужно? Степняки шкуры приносят сразу семье, а не в Нижний. Правило такое сделали. Все деньги только Данто. Вот и не стало заработка. Думаешь, почему мы так злимся на клан? Почему тебе, шпиону, помогаем? Да-да, помолчи, я знаю, что ты скажешь. Что ты не шпион. Ха-ха. А вот мы потому на них и злые. Раньше здесь жили все, а теперь живёт только семья и слуги семьи. Остальные что хотите, то и делайте. Они без нас хорошие деньги делают легко, и не надо возиться с собором налогов и пошлин, разбираться с недовольными ремесленниками. Шкуру взял у степняков, погрузил на втором пирсе, вот тебе и деньги сразу. А мы теперь должны как-то выживать. Тут тоже бунты были, но их давили быстро и потом наказывали сильно. И в клане знают, что если нас не давить, мы ворота степнякам откроем. Я бы первая открыла. Ну а что? Думаешь, я всегда у Кубы жила. Да я тут жила раньше, я квартальная. У меня семья нормальная была. А теперь... теперь. Да ты сам всё понимаешь. Хуже чем под Данто уже не будет. Да и у степняков нормальный лидер появился. Я об Ингармете. Он же тебя послал, да? — Ну сколько можно говорить, я знать его не знаю. Пока вы не начали эту ерунду нести, я даже не подозревал о его существовании. — Гер, хватит врать, у тебя это плохо получается. Говорят, Ингармет красивый очень, — мечтательно протянула Сафи, равнодушно поглядывая в сторону резвящихся погромщиков. — И ещё у него железная воля и он... Что они творят?! Да эти битые горшки совсем страх потеряли! Детей утаскивают! Творилось действительно нечто странное. В доме продолжала визжать женщина, трещала мебель, звенело стекло. Из того же переулка показалась еще одна группа ночных грабителей. Раза в два поменьше первой, но лучше организованная. Подступили к дверям, орать начали, что-то приказывать. Гам стоял, эхо по пустой площади гуляло, разобрать, о чём речь, не получалось. И тут же из дома вывели мальчика, которому новоприбывшие начали со знанием дела связывать руки. Я, прищурившись, неуверенно предположил: — Он похож на одного из тех, кто за монетками нырял. Он того пацана, который чуть не утонул, помогал мне из фонтана вытаскивать. — Как ты можешь его видеть? — удивилась Сафи. — Темно совсем, факелы у них почти бестолковые. — У нас, любителей древности, глаза должны хорошо под землёй работать. — Ой, да хватит уже смешить своими древностями. Ты шпион Ингармета, это все знают. — Как же вы меня уже достали... Не знаю и знать не хочу этого Ингармета! — Ага. Ну да. Конечно. Ты просто случайно мимо плыл, случайно про камни какие-то расспрашиваешь, случайно так хорошо нырять научился. Слушай, а может там, в фонтане что-то прячут такое, шпионское? Да? Я слышала, там, в стене ход секретный есть. Ингармет тебе об этом рассказал, да? Это что, подземный ход в Верхний город? Или куда? Я постарался отключить слух, дабы не засорять мозг очередной чушью про шпионов, которая из девочки непрерывным потоком изливается. Зациклилась на своём Ингармете и его коварной деятельности. Мальчик тем временем пытался помешать бандитам, брыкался изо всех сил, не давался. Но куда там, скрутили, держали крепко, связывали сноровисто. Между тем уже из другого переулка показались новые действующие лица. Ни капли не похожи на бандитов, зато очень даже похожи на представителей той самой стражи, о которой мы только что говорили. Четверо мужиков не первой молодости, в простеньких доспехах из кожи и многослойной ткани, с окованными железом дубинками на поясах. У старшего палицы не было, зато имелась короткая сабля, алебарда и островерхий металлический шлем. — А ну стоять! — уверенно и зычно заорал он сходу, а его люди подняли повыше факелы, полыхавшие куда ярче бандитских. Злоумышленники обернулись на крик. Один из них, постарше, прокричал в ответ: — Вастер, мать твою! Чего орёшь?! А ну вали отсюда, горшок железный! Удивительно, но стражники, деловито спешившие к месту событий, тут же притормозили и начали дружно всматриваться в направлении дома. Явно не решались приближаться. Другой бандит добавил: — Чего встали?! Валите, вам сказано! Фонтанный квартал, это теперь район Лент! Это наше!!! Наше!!! Сообщники охотно подхватили несложный клич: — Наше!!! Наше!!! Наше!!! Когда толпа что-то начинает скандировать, это скверно сказывается на мозгах каждого отдельного её представителя. На сей эффект, собственно и рассчитан несложный приём лидеров. Вот и сейчас позабыли обо всём прочем, каждый спешил добавить свой голос. Да погромче, на пределе, чтобы на несколько кварталов вокруг люди пробудились и задрожали в своих тёплых постельках, моля высшие силы, чтобы страшные крикуны не наведались в гости. Мальчишка, которого связать до конца не успели, присоединяться к вопящему хору не стал. Вместо этого вцепился зубами в руку, удерживающую его на месте. И когда её владелец заорал, ослабляя хватку, отчаянно рванулся прочь. Скатился по каменным ступеням высокого крыльца, ухитрившись внизу ловко вскочить на ноги, и припустил прямиком к нам. — А ну стоять! Стоять!!! Вот тут я сильно пожалел о своём любопытстве. Надо было сваливать отсюда, как только банда приступила к погрому. Если отступать неспешно, прижимаясь к домам на краю площади, можно добраться до одного из переулков, где раствориться в ночи. А сейчас всё внимание погромщиков в эту сторону, и быстро не уйти, за нашими спинами прохода нет. Там, как назло, сомкнутые вплотную фасады нескольких зданий. Разве что ломиться через окна, а они располагаются высоко и прикрыты плетёными решётками. Так себе преграда, но задержит на некоторое время. А там и бандиты подоспеют. Вон как следом за беглецом припустили, мальчик им явно для чего-то нужен, отпускать не хотят. Ему бы хорошо влево или вправо уйти. Свернуть в один из переулков. Ведь если так и продолжит мчаться в нашу сторону, упрётся в ту же стену домов, которая и нам не позволяет оперативно убраться. Но тот, как начал мчаться по прямой, так и продолжал. Вот только я не угадал с его замыслом, мальчишка даже не попытался удрать с площади. Не сбавляя скорости, он подбежал к фонтану и нырнул в него, тут же скрывшись под водой. Но нам-то от этого не легче. Сейчас набежит вся орава, обступит каменную чашу. И мы при этом незамеченными не останемся. Объяснять бандитам, чем мы здесь занимаемся в столь поздний час — не самая умная затея. Да и о конфликте не следует забывать. Нам, по-хорошему, лучше вообще Лентам на глаза не показываться.