– Тиамат, зачем наша армия сюда полезла? – Да откуда мне знать?! Я сам ничего не понимаю! – Ну так давайте спустимся, осмотрим там все. Все равно ведь это место не объехать. – Объехать можно, только потеряем пару дней и неизвестно, на что еще напоремся… как бы хуже не вышло. Да и тропы тут из тех, на которых ноги лучше в руках нести, чтоб не поломались. Давайте сперва разведчиков пустим: пусть заросли осмотрят – вдруг там засада. А уж потом спустимся. Сеул, ценя опыт Тиамата, возражать не стал. Четверка разведчиков, шустро осмотрев все подозрительные места и бегло изучив следы, подала сигнал, что все в порядке. Отряд начал спуск, полусотник, обогнав всех, издалека крикнул егерям, дожидавшимся внизу: – Ну что тут?! Нашли следы тех, кто это сделал?! – Конечно, нашли! – выкрикнул в ответ старший. – Натоптали, будто армия конных слонов! – Сейчас я прикину расстояние между колесами катапульт – у имперских машин оно стандартно. У бригадных и у армейских все одинаковое, а у осадной артиллерии чуть шире колеса. – Следов повозок здесь вообще нет никаких. Люди, которые напали на селение, верхом ездили, без обоза. Слова разведчика Тиамата удивили: – Ты что-то путаешь, наверное, не заметил. Я сверху отлично разглядел следы обстрела. Даже примерно представляю, откуда били катапульты. Вот сейчас и поищу это место. А вы бегом на дорогу – и поглядывайте вниз: вдруг эти ребята решат вернуться. Пока Тиамат носом рыл, разыскивая следы метательных машин, Сеул бегло осмотрел руины селения. Он приблизительно подсчитал количество трупов – не больше двух десятков. Учитывая, что домов здесь было примерно столько же, потери не слишком велики – большая часть жителей не погибла. Успели укрыться в горах? Или их взяли в плен? Да нет, зачем армии брать в плен детей и женщин? Может, полусотник заблуждается и это разборки среди горцев? Но вряд ли – у них воюют лишь мужчины, женщин, детей и стариков не трогают. Хотя по виду селения похоже на работу горцев – все мало-мальски ценное пропало. Даже куриц не осталось – все утащили. От вороватых нурийцев другого ожидать трудно. Присев перед телом старика, Сеул, брезгливо поморщившись, разогнал рой мух, оккупировавших зияющую рану на груди. Осмотрев неприглядное зрелище, дознаватель поднялся, обернулся к Дербитто: – А ведь здесь поработали пороховые трубки. Причем стреляли в упор – шерсть на его халате подгорела. – Все так и есть – вон ту старуху, вероятно, тоже пулей подстрелили. В боку такая же дыра, а в спине целая дырища – похоже, кусок свинца пробил ее насквозь, разворотив на выходе мясо. – Осмотри остальных – может, еще что-то интересное найдешь, а я к Тиамату схожу. Что-то он там нашел на опушке – слишком у него вид загадочный. Тиамат дознавателю обрадовался, издалека начал размахивать руками, указывая на выжженные проплешины в чахлой траве пастбища: – Вот, господин Сеул! Похоже, стреляли отсюда, только это точно не катапульты были! Даже не знаю, что это такое, но других следов нет. Будто дракон сюда пыхнул несколько раз. Сеул не стал спешить с ответом. Присел возле проплешины, ощупал подгоревшую траву, склонился над норкой грызуна, зияющей почти по центру почерневшего пятна. Заглянув в нее, задумчиво произнес: – А ведь вы правы – отсюда действительно стреляли. – Да я и так вижу это – вон на тополях ветки сбиты. А это как раз между нами и следами от зажигательных снарядов. А на том дереве снаряд в ствол угодил – вон как выжгло все. Только что это за машина такая, которую можно без телеги перетаскивать? – Это не машина, это – ракета. – Ракета?! Шутите – ракеты на праздниках запускают, для потехи. Ими не воюют. – Да, у нас их используют для забавы. Но у них есть и боевое применение. Островитяне, если не врут, пытались делать снаряды для баллист, дополнительно разгоняемые ракетами. По слухам, больших успехов не добились, но зрелище было потрясающим – те, кто под обстрел попадал, заиками оставались. До отделения Марута от Латии и присоединения к Империи южных провинций она вела нескончаемые войны с Илоном. В те времена Илон был силен своей дворянской конницей. Марутские пикинеры закрепляли на древках длинные ракеты, направляя их хвосты к острию. При атаке кавалерии они зажигали фитили, поток огня и дыма до истерики пугал рыцарских скакунов. Степняки в своей Эгоне при стычках с городами на побережье подвозили на вьючных лошадях большие ракеты, снаряженные сосудами с зажигательным зельем. Говорили, что их научили это делать люди, упавшие с неба. Похоже на правду – нормальный человек не догадается из потешной ракеты подобный ужас сотворить. Пара сотен таких ракет способна немало бед наделать – целые кварталы выгорали. Жители не успевали тушить все пожары. Видимо, здесь использовали что-то подобное. Вот, взгляните на это отверстие. Это вовсе не нора – оно идеально ровное. Чтобы сделать такое в сухой почве, потребуется крепкий кол и тяжелый молот. Затем сюда поставили опорную рейку ракеты. Так как наклон отверстия сделан в сторону селения, то ракета полетела именно туда. А может, даже специальную подставку применяли и уже с нее запускали. – Бред какой-то. – Тиамат покачал головой. – Я в этих горах полжизни провел – никогда здесь такого не видел. На праздниках ракет навидался, и кажется мне, что ненадежная это штука. Попасть ею в цель очень трудно. – Так вы взгляните на следы – их выпустили около двух десятков, в надежде, что хоть несколько попадут по селению. И вон – попало немало, хотя часть сгорела у околицы, не долетев до цели. Представьте, как это было. Горцы замечают отряд противника, занимают оборону за своими стенами. Нападающие не спешат – возятся на краю этих зарослей, вбивая колья в вытоптанную землю пастбища. Затем дым, пламя, рев, море искр, и им на голову обрушивается огонь. Как по-вашему, что было дальше? – Ну… если это было так жутко, то, думаю, все жители кинулись прочь, подальше от этих ракет. – Верно, так и было. Они помчались в сторону вон того распадка, а там их уже ждали – нападающие взяли селение в клещи. Ваши егеря, конечно, опытные люди, но взглянуть туда не догадались – клюнули на эти проплешины, оставленные взлетающими ракетами. А я вот заметил, что большая часть тел именно там осталась, на пути бегства. – Господин Сеул, на то вы и дознаватель, чтобы сразу такие вещи замечать. Что теперь прикажете делать? – Все то же – возвращаться нам надо. – Здесь поработала явно не наша армия – у нашей ракет нет. Если уходить, придется идти по их следам. А мне это не нравится. – Мне тоже. Честно говоря, у меня две версии: или это какие-то не известные никому бандиты с отличным оружием; или здесь откуда-то появился отряд хабрийцев. У них порохового оружия хватает. Я, кстати, вам не сказал – как минимум двое жителей убито из пороховых трубок. – Умеете вы настроение поднимать… Господин Сеул, судя по следам, отряд у них побольше нашего, хотя и ненамного. Но я могу ошибаться – они с собой угнали жителей, и точно пересчитать всех в этом месиве следов невозможно. Нарываться на них нам не следует – если это армия Хабрии, то нам не поздоровится. Вояки там посерьезнее полудиких горцев. Но хоть убивайте, не пойму – откуда здесь могли взяться хабрийцы?! Мало того что им пришлось бы пройти всю Северную Нурию и нашу границу, так им тут не рады не только стражи, но и местные жители. Не любят их здесь. Так что думаю, вы ошибаетесь насчет их. – Ну, значит, это бандиты, оснащенные хабрийским оружием. – Да нам все равно – если эти ребятки с легкостью снесли целое селение, нам на них нарываться нет резона. – Другая дорога есть? – На ту, по которой изначально шли, возврата нет – дружно ведь решили к пожару не соваться. На этой тоже неладно… Досюда мы вообще-то шли без тропы вовсе, почти напрямик. Можем обогнуть с другой стороны эту гору и так же продвигаться. book-read-ads Сеул, вспомнив все «прелести» недавнего пути, поморщился: – Неприятно, да и раненому на пользу такая дорога не пойдет. – Раненому? Да он, считайте, мертв – ни разу не шелохнулся за все время. Пищу не принимает, воду кое-как ему заливаем, но это не дело. Помрет он. – Я понимаю, вот и хотелось бы успеть его довезти к врачам – может, они помогут. – Гробовщик ему поможет. – Это единственный задержанный – если он ничего не расскажет, будет досадно. – Будет еще досаднее, если мы нарвемся на этих ребят, – тогда и мы ничего не расскажем. Господин Сеул, это не окрестности Столицы, это – Нурия, горный район, здесь хорошие дороги – редкость, а не правило. Эти ребятки дальше не сунулись – им подавай именно хорошую дорогу. Так что если вы действительно хотите вернуться, лучше это делать по забытым богами тропам и самым глухим склонам. Приятного в этом мало, да и не везде пройти получится, но зато шансы на удачное окончание похода возрастают значительно. Ну так что? – Уговорили. Раз лучше ничего не придумали, пойдем по бездорожью. * * * Гигант умер ночью, на руках у егеря, пытавшегося напоить его через кожаную воронку. По его словам, тот внезапно закашлялся, открыл глаза, жадно уставился в небо и сказал лишь четыре странных слова: «Целое, я остался один». После этого закрыл глаза и перестал дышать. Попытки привести его в чувство к успеху не привели. Знающий паренек, бывший в отряде за лекаря, пробовал его оживить, надавливая на сердце и за уши, но тоже ничего не добился. Сеул, узнав поутру об этом, ничего, кроме раздражения, не ощутил. С этим человеком связывали немало надежд, на него затратили немало сил, и все без толку. Зря надрывались, на руках перетаскивая его через осыпи и буреломы. А еще отряд потерял двух лошадей. Одна сломала ногу на круче, вторую раздуло – видимо, сожрала ядовитую траву. Егеря пытались ее откачать, но, когда животное легло на бок, добили, чтобы не мучилось. В общем, наступила полоса неудач. Тиамат, будучи от природы слегка суеверным, за завтраком, наворачивая из котла суховатую пшенку, приправленную скромными остатками сала, заявил: – У лошадей с подковами беда. Моя вина – надо было с собой кузнеца прихватить. Хозяйство походное у него невеликое, нам ведь не мечи ковать, а только копыта чинить. Терять лошадок мы сейчас начнем. Да уже начали… А беда одна не ходит… – И долго нам еще выбираться? – уточнил Сеул. – Если бы от меня все зависело, за пару дней бы спустились. Только не верю я в такое… на душе что-то мутновато… Будь у нас еды побольше, уговорил бы вас остаться здесь лагерем дня на три-четыре. За это время разведчики бы все облазили, и мы бы знали, что тут творится. Зря я слабину дал там, в пещере. Надо было продовольствием загрузиться, а не тащить эту рухлядь разную. Толку нам от хлеба сейчас больше было бы. Хуже нет, когда вокруг непонятно что. Тем более когда это неприятностями грозит… Кто пещеру разгромил, мы не знаем и вообще не понимаем; кто сжигает селения горцев, тоже не знаем. Я впервые в такое попадаю. Будто не в привычные горы мы пришли, а непонятно куда, где знать ничего не знаем. А я не люблю такого – если ничего не понимаешь, значит, ничего не видишь. А слепой обязательно в дерьмо вступит, что ни делай. * * * Тиамат беду накликал, или она сама их подкараулила, но около полудня отряд наконец неприятности нашел. Как и большинство неприятностей, эта подкралась незаметно. Из передового дозора примчался егерь, сообщив, что место, где предполагалось устроить привал, готово к приему гостей – ничего подозрительного там не заметили. Травы на лужайке хватит для лошадей, вода в озерце чиста и пригодна для употребления. А еще на другом его берегу обнаружены многочисленные звериные следы. Если повезет, можно подкараулить крупную дичь, что не помешает: продовольствия почти не осталось. Отряд пробирался по горному лесу. Если кто-то считает, что горный лес – это корявые кустарники, обступающие еще более корявые деревца, то он никогда не был в Нурии. Местные каштаны, ели и буки верхушками небо подпирают, их втроем не обхватить, а под ними, кроме редких папоротников и хвощей, ничего не растет – не хватает света. Даже в полдень здесь сумрачно, а к вечеру идти становится невозможно – глаза на ветках оставишь. Если вверх не поглядывать, кажется, будто через колоннаду храмовую пробираешься – мрачно, торжественно, и куда ни глянь, колонны понатыканы. Когда Сеул выехал на опушку, он едва сдержал восхищенный возглас – столь прекрасное зрелище ему открылось. Лес обрывался внезапно – будто отрезало. Прямо за ним склон становился гораздо круче, резко опускаясь к крошечной долинке, приютившей озеро, по форме почти идеально овальное. Вода чище самого качественного хрусталя, со скального обрыва на противоположном берегу низвергается в несколько каскадов ручей, пряча свои струи в облаках мельчайших брызг, среди которых солнце вырисовывает радуги в несколько рядов. Под склоном – аккуратная полянка каменистого пляжа, чуть дальше по берегу к нему подступает лес, окружающий озерную чашу с трех сторон. – Красиво, – прокомментировал невозмутимый Дербитто, проникшись красотой места. – Хорошо, что здесь не бывают высшие аристократы. Наверняка захотели бы изуродовать эту жемчужину очередным замком или виллой. Тиамат, указав куда-то в заросли, сообщил: – Там, в лесу, руины старые – от Древних еще остались. Очень может быть, остатки замка или виллы – в те времена аристократы не ленились сюда заглядывать. И дорога по склону осталась, правда, сейчас это едва заметная тропа, но следы былых работ остались. Раньше, покуда клингеры все не перерыли по пять раз, здесь частенько народ кровь проливал. Резали друг друга за старые клады или с горцами дрались. Веселенькое место было. Но сейчас сюда никто не заглядывает, да и мало кто знает про это благодатное озеро. Смысла продолжать путь нет – темнота застанет на голом склоне, среди осыпей, ночевка выйдет неудобной. А здесь ребята отдохнут, форели и гольянов наловят на уху, может, оленя подстрелят – в этом лесу их полным-полно. Я тут последний раз был года три назад, так мои ребята на том берегу секача завалили – клыки у него были с ладонь. Череп Эддихоту приволокли – так он от зависти меня чуть было не разжаловал: наш префект охоту обожает. Рассказывал все это Тиамат на ходу, не забывая посматривать по сторонам. Сеулу наблюдательность полусотника нравилась: в этих местах она вещь полезная. Дозорные, конечно, свое дело знают, но в этом лесу сейчас может полк двигаться, и вряд ли его заметят. Чтобы разведчики успевали отслеживать все, их должно быть не меньше сотни. Под копытами зашуршали мелкие камешки – лошадь вышла к пляжу. Дознаватель, не сводя глаз с озера, улыбнулся. Сейчас он отведет душу – искупается по-настоящему. Поход выдался долгий, а с гигиеной в горах дело плохо – кроме экстремальных умываний в ледяной воде крошечных ручьев, ничего больше не было. У Сеула остался кусок жесткого мыла с песком и дегтем – кожу оттирает до зеркального блеска. Жаль, нет чистого белья – спать бы лег как настоящий потомственный аристократ. Тиамат, выругавшись, резко выдернул пику, хитро взмахнул, стукнув по ветке куста – ножны с лезвия отлетели далеко в сторону. Сеул, обернувшись, мигом позабыл про мытье: местный пляж, оказывается, облюбовал не только полусотник. Из леса выезжали всадники – чужие всадники. На них не было темно-синих камзолов пограничной стражи или зеленых егерских, не было знаков различий имперской армии, да и на отряд дворянского ополчения они не походили. Хотя это явные солдаты – на каждом короткая форменная куртка цвета мышиной шкурки, а на головах забавные шлемы – будто половинка тыквы на круглом блюде. Один в руках сжимал древко с оранжевым полотнищем. Этот флаг Сеулу был знаком. Хабрийцы, о которых рассуждали как-то абстрактно, превратились в реальность. Многоопытные егеря дали маху, прозевав подход врагов, но и враги оказались в таком же положении – судя по несколько растерянному виду, знакомства с егерями они не ожидали. Таким образом, противники оказались одинаково не готовы к неприятной встрече и на несколько мгновений впали в ступор. Лишь элитные вояки вроде Тиамата не растерялись, сразу схватившись за оружие. Сеул, поняв, что драки не избежать, поступил логично – быстро спешился и, сжимая в руках арбалет, кинулся за ближайший валун. Он был неплохим наездником, но прекрасно понимал, что ездить верхом и сражаться верхом – разные вещи, и второе не для него. Рядом, за соседний валун, кинулся Дербитто – он, похоже, мыслил аналогично. В каждой руке страж сжимал длинную пороховую трубку – видимо, собирался на деле узнать, каково это оружие в настоящем бою. Тиамат, пригнувшись к лошадиной шее, протяжно-нервно заорал: – На пики их!!! Ребята, вперед!!! Егеря, спешно опуская оружие, помчались вслед за командиром. Навстречу так же неуверенно разворачивались хабрийцы. Сеулу сама идея конной сшибки не понравилась – у врагов, как он заметил, под куртками поблескивали стальные кирасы, а у егерей лишь кольчуги с нагрудниками. Щиты у хабрийцев выглядели тоже гораздо солиднее, да и пограничная стража – это не войско: к сшибкам с армейскими кавалеристами она не приспособлена.