Переманивание вот таких молодых шаманов – одна из тактик этой борьбы. Одаренные юноши тяготились своей судьбой: почти всю жизнь прожить на положении слуг дряхлого старичья, чтобы на закате дней, превратившись в развалину, стать такой же пародией на степного бога. Молодежь боится старости, молодежь хочет занять высокое место пораньше. На этом чувстве можно легко сыграть – Ришак это умел. Имперские маги считали, что они единственные, кто обладает способом мгновенной связи. Наивные выхолощенные бараны – если в тебе есть хоть капля разума, никогда не пытайся недооценить тех, кто дышит с тобой одним воздухом. В этом мире все едино: секрет, как его ни скрывай, рано или поздно откроет кто-то другой. И не столь важно, что принципы, используемые магами и шаманами, разные, – важен результат. У Ришака теперь был способ мгновенной связи. Юноша, в трансе присевший рядом с жаровней, сейчас пытался силой разума связаться с другим шаманом, находившимся очень далеко – где-то на севере Империи. Иногда это получалось почти мгновенно, иногда проходили часы, а бывало, вообще ничего не получалось. Способ связи был новым и пока еще не всегда надежным. Но даже в таком виде он приносил степнякам огромную пользу – они были в курсе важнейших новостей, узнавая о них почти мгновенно. У Ришака начали затекать ноги: слишком долго не менял позы, сидя в нетерпеливом ожидании. Но едва пошевелился, чуть распрямляя колени, как юноша громко прошептал: – Великая новость. Хабрийцы перешли границу Империи. Они в Тарибели. Их армия разбила армию маршала Хораса и сейчас окружает армию маршала Нейка. Если их не остановят, завтра они подойдут к Тиону. Потери имперцев огромны, они почти не оказывают сопротивления. Их маги не смогли остановить солдат с пороховыми трубками. Лишь в одном месте сумели взорвать повозки с боевыми ракетами и нанести некоторый ущерб пехоте. Драконов у имперцев нет – у тех сейчас начался брачный период, и в бой их выводить нельзя. У хабрийцев около ста тысяч солдат. Силы имперцев неизвестны – они рассеяны по всей провинции, так как не ожидали нападения. Нам кажется, что не пройдет и недели, как Тарибель будет захвачена: кроме армии Нейка, сильных отрядов в ней сейчас не осталось. Старик улыбнулся. Зловеще улыбнулся. Все идет даже лучше, чем он предполагал. Новости ему понравились. И они понравятся его соратникам. Пожалуй, пора оказать Хабрии символическую поддержку. Самое время устроить набег на побережье. Нет, все города уничтожать не надо – покарать лишь те, что под имперским протекторатом или принадлежат союзникам Империи. Даже в лучшие годы такую наглость эти крысы все равно бы стерпели – они не стали бы посылать сильные армии в Эгону. А сейчас и подавно – им не до этого. Воины, вкусив плодов первых побед, принесут в свои семьи богатую добычу. Это тоже сыграет против шаманов – усилит военное братство. Человек по своей натуре существо жадное – дай ему крошку, и он тут же захочет слопать всю лепешку. А раз на побережье больше добычи не останется, воины начнут смотреть дальше – за море. Там, за горизонтом, лежит сладчайшая в мире медовая лепешка – имперская земля. Но об этом думать пока рановато. Начать следует с малого – с городов-колоний. Разумеется, это деяние хабрийцам не особо поможет – имперцы ни одного солдата не отвлекут от большой войны. Но пусть примут это как символический жест, доказывающий поддержку. Пусть Хабрия считает Эгону дружеской землей. И пусть продолжает свою неистовую битву с Империей. Эти два хищника будут грызть друг друга, пока один из них не падет или не заскулит о пощаде, униженно припадая к ногам обескровленного победителя. Вот тут-то степной дикий жеребец, издали наблюдавший за схваткой, покажет, кому он друг, а кому враг. * * * Секретарь вошел в кабинет с лицом белее мела – второй раз за один день ему приходится идти к принцу с неприятной миссией. Ужасная работа. – Ваша светлость, у меня важные известия, касающиеся вашего старшего брата – принца Олдозиза. Монк, не отрываясь от карты, расстеленной на столе, хмуро уточнил: – И что на этот раз натворил мой умалишенный братец? – В данный момент он всех выгнал из своих покоев, закрылся изнутри и сидит на подоконнике второго этажа. – Прыгать собрался, что ли? Вряд ли разобьется – высота небольшая. – Его замыслы неизвестны, но на всякий случай внизу раскладывают сено, подтаскивая его из дворцовой конюшни. И еще – вы должны это знать… – Секретарь замялся и почти жалобно продолжил: – …он одет в красное шелковое платье. Женское. И накрасил лицо как неблагородная женщина. Людям, расстилающим сено, он рассказывает, что является куртизанкой Зизи, и при этом, поднимая подол платья, демонстрирует им обнаженные части тела. – У него все выходки однообразны – не может ничего нового придумать. Дайте я догадаюсь, что он еще говорит: он заявляет, что в его моральном падении виноват младший брат, некий принц Монк? – Нет, ваша светлость, такого он не говорит. Ой, извините, точнее, да – он уверяет, что виноваты в его грехопадении именно вы. Вы обещали ему и его друзьям прогулку на боевом корабле. Но обещание не выполнили до сих пор, а сейчас он узнал, что вы едете в Тарибель, на войну, и сделал вывод, что не выполните его вообще. И от горя он был вынужден стать куртизанкой. И еще он говорит, что с ним вместе заперты два пажа. И вскоре они прямо на подоконнике устроят оргию, продемонстрировав зрителям чудовищно развратные деяния. И он проклинает вас, потому что вы якобы сгубили его молодость и честное девичество. Причем это не самые худшие слова, которые он произносит в ваш адрес. – Честное девичество? Еще немного – и я расплачусь. Избавьте меня, пожалуйста, от столь пикантных подробностей. Наша страна находится на пороге военной катастрофы, мне сейчас придется трястись несколько дней верхом, добираясь к Тарибели, и там… Да я понятия не имею, чем там все закончится! И менее всего мне сейчас хочется разбираться с Олди. Пошлите туда кого-нибудь и скажите, что военный корабль «Илвин» готовится к плаванию. Пусть собирается в плавание и друзей своих вонючих собирает. И проследите, чтобы «Илвин» таскал их по реке и заливу с месяц, не меньше, чтобы хоть немного наш дворец отдохнул от этой развратной шайки. – Я подготовлю приказ капитану? – Да. Готовьте. И в конце допишите: «С принцем и его дружками не церемониться. Бесчинствовать им не позволять. При возможности пошатать их на волнах до морской болезни. Если они начнут жаловаться – жалоб не принимать. Если они будут вами недовольны, заранее прощаю вам их недовольство. Даже если все они в этом плавании утонут вместе с кораблем и музыкантами – все равно прощаю». * * * Сеул понятия не имел, что находится чуть ли не в эпицентре военных действий. Он, конечно, помнил, что Хабрия напала на Северную Нурию, но это произошло далеко на Севере и никакого влияния на миссию отряда оказывать не должно. Империя часто ведет военные действия с разными странами или помогает иностранным правителям против мятежников. Иногда, бывало, по две-три таких мелких войны одновременно шли. И внутри страны все оставалось по-прежнему, разве что иногда добавляли военный налог. Тиамат вел отряд тропами, о которых, наверное, даже звери местные не знали. Горы в Тарибели не слишком высокие, но очень живописные. Иногда со скалистыми острыми вершинами, но гораздо чаще – плоские, поросшие кустарниками и зелеными рощицами. Внизу, в узких долинах, протягивались леса. Леса серьезные – могучие ели и буки вдвоем не обхватить, а дубы встречались столь дивной ширины, что наверняка застали еще Древних. В некоторых долинах растительность свели люди – там располагались селения горцев, а по окрестным склонам они пасли свой скот. Такие места отряд огибал стороной – за все время пути ни одного человека не повстречали. Частенько переходили дороги или широкие тропы, пробирались мимо вырубок, но егеря свое дело знали: разведчики, высланные вперед, не допускали нежелательных встреч. При этом, огибая жилые районы, ни разу не приходилось перебираться через гиблые буреломы или форсировать глубокие реки. Тиамат вел отряд по бездорожью, но это почти не мешало – путь был удобным: звериные тропки или просто пологие чистые склоны, удобные броды, проходы в скалах, открывающиеся в самых неожиданных местах. Егерями и их командиром Сеул был очень доволен. Во всем остальном дела обстояли очень плохо – поход затягивался, а результатов пока никаких. Пойманные преступники на допросе раскололись быстро и искренне, но, увы, поведать смогли не слишком многое. В шайке почти все они состояли недавно – лишь один знал больше, чем остальные, но и он мало чем смог помочь. Ему доводилось заниматься похищениями, но девушек увозили другие люди – его к этому не допускали. Однако как ни скрывай тайну, что-то всегда просачивается. Так и в его случае – совершенно случайно он знал район, куда свозят добычу со всех уголков Тарибели. Где-то здесь, в горах, у злодеев должно находиться логово. Наверняка там можно изловить серьезную птицу и узнать массу действительно стоящих вещей. Вот это гипотетическое логово отряд Сеула как раз и искал. Первоначально он наделся, что опытные егеря в три-четыре дня выследят шайку, после чего, разгромив убежище, повяжут пленных. Это будет окончанием похода. Места здесь оказались диковатыми, но все же не полностью безлюдными. Следов человека хватало, и все они вызывали пристальное внимание егерей. В одном месте, казалось, наткнулись на то, что искали: свежая вырубка в глухомани. Рядом не было селений, так что смысла в заготовке леса не было – зачем тащить бревна издали, если их поближе можно заготовить? Логично было предположить, что где-то неподалеку велось какое-то строительство. А что могли строить? Известно что – логово бандитов. Тщательное изучение следов привело к цели – в узком ущелье обнаружился маленький рудник. Узкая штольня уходила в недра горы, оттуда полуголые люди вывозили тачки с пустой породой, скидывая ее в отвал, и тачки с полезными камнями – их разгружали возле большого сарая. Тиамат, изучив рудник в крошечную подзорную трубу, сильно возбудился. Оказывается, местные горцы (все, как один, предельно нечестные люди) частенько баловались незаконными горными разработками. Тарибель богата на полезные ископаемые – здесь во многих местах встречаются медь, серебро и драгоценные камни. Добывать их можно лишь на своей земле, выплачивая при этом немалые налоги. Но нурийцы не любили платить, делая это лишь в тех редких случаях, когда совсем не платить было невозможно. Этот случай таким не являлся – добычу они вели на государственных землях, а не на своих, и власти об этом не уведомляли (что логично). Налогов, разумеется, тоже не платили. Кроме того, раз уж взялся экономить – не стоит останавливаться на полпути. Горцы зарплату рабочим тоже не платили. Поступали очень просто – набирали в городах бродяг, посулами или насильно уводили в свои горы и там приставляли к кайлу и тачке. Самые наглые воровали вполне добропорядочных людей – существовал даже подпольный рынок рабов. В итоге захудалый рудник на самом бедном месторождении мог приносить огромную прибыль. book-read-ads Сеулу тактика горцев в чем-то даже понравилась – теперь он понял, почему в Тарибели столь редко встречаются попрошайки или подозрительные нищие бродяги. Вот, оказывается, кто очищает города от подобного сброда. Тиамат настаивал на немедленной атаке: следует освободить работников-невольников и арестовать всех нурийцев. Но Сеул его остановил. Рудником можно заняться лишь после выполнения основной задачи, а до этого надо не высовываться. Никто не должен заподозрить, что по здешним горам шастает серьезный отряд егерей. Если у бандитов есть связь с горцами, они могут об этом узнать и сделать правильные выводы. В полдень, на обеденном привале, Тиамат, подойдя к Сеулу, мрачно заявил: – Мы можем провести тут месяц – и ничего при этом не найти. Очень неудобный район. Я и сам не думал, что так тяжело придется. – У тебя есть предложение по ускорению поисков? – Есть. Но оно мне не нравится. – Я понял – ты все же решился переговорить с местными горцами. – Я этого хочу меньше всего, но почти не сомневаюсь: если логово здесь, то горцы о нем знают. – Раз они это логово не уничтожили, значит, у них взаимовыгодные отношения с бандитами. Те могут от них откупаться или вообще пристроили к своей деятельности. – Да, господин Сеул, от этих негодяев всего можно ожидать. Решать вам. Или продолжим бродить по горам, или рискнем. Учтите – еще несколько дней, и придется выходить назад. Лошади на камнях быстро подковы теряют, да и продукты заканчиваются. – Думаю, стоит рискнуть. Тем более что с нами есть несколько нурийцев. Они, правда, равнинные, но с горцами какие-то дела ведут. – Правильно – не зря же мы их тащим. Пошлем их. Здесь как раз неподалеку есть большое селение – вмиг доберемся. * * * Селение оказалось не столь уж и большим. Сеул, разглядывая его сверху, затруднился определить количество дворов – в этом муравейнике не понять, где заканчивается один и начинается другой. Пожалуй, здесь обитало полсотни семей минимум – для горной местности действительно немало. Одон, с тройкой своих людей спустившись вниз, бесследно растворился среди всех этих сараев и домишек. Сеул, как ни вглядывался, не сумел различить ни малейших признаков суеты, вызванной приходом чужих мужчин. Вообще движения почти не наблюдалось. Лениво гавкали собаки, иногда вскрикивал петух, у речки играла стайка детей, из взрослых хорошо удалось рассмотреть лишь чернобородого сморщенного коротышку, протащившего за собой ишака, навьюченного вязанкой хвороста. – Где все взрослые? – тихо поинтересовался Сеул. Тиамат, засевший за соседним кустом, так же тихо пояснил: – Да где угодно. Могли всей толпой поехать резать кого-нибудь, а может, праздновали удачный грабеж всю ночь и теперь пьяные валяются. Некоторые на пастбищах, за овцами ходят, бывает, и другим честным трудом занимаются – камень на постройки ломают, лес заготавливают. Хотя с лесом я загнул: разрешения на вырубку за всю историю Тарибели ни один горец не оформил, так что честность там и не показывалась. – Сколько же еще ждать?.. Где же Одон застрял?.. – Может, уже валяется в помойке с перерезанным горлом. Тут это быстро оформляют. – Я считал, что нурийцы друг за друга горой. – Это у вас там, в Столице. Там – да, там они друг за друга горло порвут и всех, кто не нуриец, считают врагами. Потому что там у нурийцев итто. А здесь не итто – просто акапо. А раз акапо – то резать друг дружку можно. – Итто? Акапо? – Да я не могу это перевести – у нас нет таких слов. Тут быстро не объяснить. Вы ведь знаете – Нурия постоянно страдала от войн. Южане на северян через нее ходили, северяне на южан тоже. Бывали периоды, когда за сотню лет ни одного спокойного года не выдавалось. Нурию захватывали, сдавали, перезахватывали, меняли, делили. Местных жителей постоянно объявляли подданными самых разных стран, а иногда просто пытались от них избавиться, освободив место для более законопослушного населения. Империя тогда была слаба, да и по территории гораздо меньше. Ее северные провинции в те времена были самостоятельными странами с очень бурной политикой. Нурийцы, чтобы не передохнуть подчистую, научились выживать. Первым делом любые пришельцы, как бы они себя ни вели, заранее считаются врагами. Чужака можно убить, ограбить, сделать рабом – это доблесть. Чужака надо ослаблять, поэтому у нурийцев приветствуются незаконные виды деятельности. Ведь преступные дела потому и преступные, что идут во вред государству и его гражданам. С точки зрения нурийца, граждане – это чужаки, как и государство. Даже короля Северной Нурии они не считают своим – ведь его посадили на трон чужаки. У горцев никогда не было королей. У них великое множество кланов, в каждом свой предводитель. В спокойное время они часто воюют друг с другом. То землю не поделят, то рудник, то кто-то у кого-то невесту украл, или зарезал племянника сгоряча, или просто не так посмотрел. И все – начинается многолетняя вражда. Иной раз целые селения уничтожают. Если чужаки не давят народ гор, то это время считается «акапо». Когда акапо – нуриец может убивать нурийца и воровать у нурийца. Но как только народу грозит опасность, все распри забываются до следующего периода акапо. Наступает время итто – нурийцы сообща борются с внешней опасностью. В такое время даже злейший кровник считается другом – ты обязан принять его в своем доме и помочь всем, чем сможешь. У вас, в Столице, нурийской общине приходится выживать в окружении чужаков, поэтому там непрерывный итто. А здесь, хоть они не признают имперцев своими, акапо – ведь в своих горах живут сами по себе, их тут большинство, и в их дела власть почти не лезет. – Интересные у них обычаи. – Мне кажется, справедливые. Неудивительно – они веками учились выживать. Не так уж просто здесь сохранить свои обычаи от влияния чужаков. Да и вообще они на грани гибели бывали – пару веков назад, говорят, половину населения хабрийцы вырезали. Если сейчас на севере им удалось далеко продвинуться, тамошним нурийцам не позавидуешь. – Резню, как я помню из истории, спровоцировали жрецы. А сейчас у них почти нет власти – Фока последнюю отнял. Не думаю, что там как раньше все будет проходить. – Я хабрийцам не доверяю. Жестокие они по натуре. Дикари. Да и Фока этот мутный – вроде он у жрецов отнял право суда, но при этом, говорят, разрешил некромантам действовать открыто. – Не совсем так – он просто отменил наказание за некромантию. Это ведь закон, введенный в угоду Империи. Он все подобные законы одним махом отменил. – Господин Сеул, в Хабрии издавна все поклонялись Хобугу и его южному отражению. Единственная религия на всю страну. Но при этом там всегда обитало главное кубло некров, и, несмотря на запрет, не слишком их там ущемляли. – Да. Говорят, что некроманты – это те же жрецы тайной стороны Хобугу – поклоняются его северному лику, лику праха и смерти. Носители сакральной стороны общепринятой религии. Но повторяю – Фока отменил не только этот закон. Он вообще все имперское отменил. – Не знаю. Но не удивлюсь, если за его армией будут идти толпы жрецов и некров. А это означает резню – они без нее как без рук. – Что-то мы с вами скатились к религиозно-политическому спору. А ведь начали с обсуждения перерезанной глотки Одона. – Сомневаюсь я, что его тут убьют. Если у них с местным кланом трения, не стал бы он к ним идти. – Горцы вроде бы не слишком уважают тех нурийцев, что живут на равнине?